Глава I. Дэвид

Отправлено Alone от

История Дэвида никогда не попадет в заголовки газет, но мы должны услышать ее. Это история нашего времени, история глубокой грусти и боли. Она много может рассказать нам о нашем ужасе и страхе перед педофилией. Это ради Дэвида и ему подобных, как, впрочем, и ради всех детей была написана эта книга. Этот автобиографический отчет был направлен мне в качестве ответа на заключительный вопрос, который я задала в рамках своего исследования. Вопрос звучал так: «Есть ли какие-нибудь вопросы, которые мне следовало бы задать вам или информация, которой вы хотели бы со мной поделиться?»

Дэвид ответил, что мне следовало задать вопрос: «Задумывались ли вы когда-нибудь о самоубийстве, и если да, то насколько близко вы подошли к осуществлению замысла?» И далее он поведал мне о своем опыте. В слегка отредактированном и сокращенном варианте, представленном тут, Дэвид рисует детальную и живую картину того, что он испытал, будучи одиноким, насмерть перепуганным подростком, когда впервые узнал ужасную правду о том, что является педофилом.

Я помню точно, когда это началось. Мне едва исполнилось тринадцать, и я сдавал очень ответственный экзамен. Помню, как сидел в школьном зале вместе с сотней других учеников. Как все они очень нервничал и смотрел по сторонам в поисках моральной поддержки. И тут мой взгляд наткнулся на одного приметного мальчугана. Я не был с ним знаком, но что-то странное показалось мне в нем, хотя я и не понял, что именно. Он был довольно симпатичным мальчиком, но при этом обладал еще чем-то таким, что и привлекло мое внимание. Я взглянул на него еще раз, другой… Меня это несколько озадачило, но, в конце концов, я не мог думать об этом постоянно. Уже после, когда меня летом спрашивали: «Как прошел экзамен?», я задумывался про себя: «Не кажется ли это странным, что этот мальчик показался мне странным?»

Когда я пошел в эту школу, к моему удивлению тот странный мальчик оказался там же. Время шло, я постепенно освоился в новом окружении, перезнакомился с новыми людьми, начал обзаводиться новыми друзьями. И стал все больше и больше обращать внимание на этого мальчика. А однажды ночью, когда был уже в постели, я стал думать о нем, и вдруг, словно из ниоткуда, я вообразил, что целую его! Я отчетливо помню этот момент, помню дрожь по спине, едва я осознал, как это плохо…
Больше всего меня беспокоил не сам воображаемый поцелуй мальчика, а то, что целовать его было приятно. Ужас заставил меня выкинуть эти мысли из головы, и я поклялся больше никогда об этом не думать. В конце концов, мне нравились женщины, они очень сексуальны, и воображать себя вместе с Памелой Андерсон было тоже приятно.

Но этот мальчик был не только в моей школе и в моем классе, он входил в круг моих друзей. Вскоре я начал думать, что испытываю к этому мальчику влечение лишь потому, что у меня были сексуальные фантазии о нем. Они были действительно приятными, но я чувствовал, что все это не так, как надо. Я старался не смотреть в сторону привлекательного мальчика и очень быстро научился переводить рассеянный взгляд в другую сторону, постепенно это вошло в привычку и едва ли не стало моей второй натурой. Вместе с тем, я пришел к убеждению, что одноклассники и друзья, с которыми я общался, ровным счетом ничего не замечают. Я стал понемногу успокаиваться. «Я не гей. Я вполне нормален, но немного сконфужен», — думал я. «Это лишь гормоны, и поэтому все, что мне нужно делать, это обождать, пока они улягутся. Я уверен, что я не гей!» Так прошел год.

Когда мне исполнилось четырнадцать, я все еще был в одной тусовке с этим мальчиком. Его присутствие неприятно напоминало мне о моей ненормальности. Время шло и моя «теория гормонов» дала первую трещину. Я начал подумывать, что может я и вправду гей? Хотя большую часть времени я не думал об этом, а просто жил.

А когда мне исполнилось пятнадцать, моя «теория гормонов» уже висела на волоске, но к тому времени и первый шок от мысли о гомосексуализме несколько поизносился. Я считал, что если эти проклятые гормоны вообще собираются успокоиться, они должны успокоиться уже сейчас. И я начал понемногу свыкаться с мыслью о том, что у меня гомосексуализм, и что это не самое худшее в мире. Меня все еще привлекали женщины, но соотношение было 75/25. И тогда я решил положить конец этому конфликту внутри себя и пошел на некоторые уступки. Я сказал себе: «Хорошо, я соглашаюсь с тем, что я поражен гомосексуализмом, но вот мои условия: ты, моя Гомосексуальность, должна забиться вон в тот угол и фантазировать там о чем угодно, а я отправлюсь в этот угол, и буду жить жизнью обычного гетеросексуала, как угодно мне, и будем притворяться, что мы незнакомы друг с другом. Я чувствовал, что мошенничаю, но другого выхода не было. Жизнь нормализовалась, время шло, и проблема перестала меня беспокоить как прежде. Я привык к ней и научился не замечать ее.

К шестнадцати годам я чувствовал себя достаточно счастливым. Но что-то поменялось. Как бы я не старался игнорировать свою гомосексуальность, я все же сделал некоторые наблюдения. Наблюдение номер один: почему те парни в моем классе, которые прежде казались мне привлекательными, сейчас привлекательными уже не кажутся? Как-то странно. Наблюдение номер два: если я гей, то почему меня не привлекает, например, Брэд Питт? Он симпатичный, и как я слышал, является идолом для геев, но когда я смотрю на него, он мне не нравится, как, впрочем, и другие взрослые мужики, какими бы симпатичными они не были. Наблюдение номер три (в беспокойстве): почему все парни, которые мне нравятся, находятся в возрасте двенадцати-тринадцати лет? Ведь они выглядят как мальчики. И тогда у меня появилось плохое предчувствие, что все идет совсем не так как надо. И чем больше я об этом думал, тем более обеспокоенным я становился. Я не знал, что случилось со мной и почему это случилось именно со мной.

Это был тот самый год, когда Отец Смит появлялся в заголовках на первой полосе всех газет, которые покупали мои родители. Новое зло появилось на свет из ужасного ада, и у него было название: Педофилия. Я никогда прежде не слышал этого слова. Отец Смит был педофилом и, как объяснялось в газетах, педофил, это человек, который испытывает влечение к детям. У Отца Смита был секс с мальчиками. А единственно, кто привлекал меня, были тоже мальчики. Вначале я отнесся к этому с недоверием. Ничто в мире не заставит меня творить тот ужас, который Отец Смит совершал с теми мальчиками. И я стал полагать, что та болезнь, которая была у Отца Смита, отличается от той, что была у меня. Я размышлял: почему он делал все эти вещи? Почему мальчикам нужно причинять вред? Какой в этом смысл?

Проходили недели, месяцы. Я читал все статьи о педофилии, которые мне попадались в родительских газетах. Я был осторожен, и очень внимательно следил за тем, чтобы ни мои родители, ни кто бы то ни было другой в доме, никогда не видел, как я читаю эти газеты. В одном воскресном выпуске, со ссылкой на глубоко-научные исследования педофилии, было, наконец, дано разъяснение, почему педофилы так жестоки к детям. Педофилия является «неизлечимой формой психического заболевания», писалось в газете, и это лишь вопрос времени, обстоятельств и удобного случая для того, чтобы педофил набросился на свою жертву.

Как только я понял содержание статьи, меня осенила мысль, что педофилия, будучи болезнью, подобна раковой опухоли. Раковая опухоль сознания. Все что я знал о раковых опухолях, было то, что они вначале очень маленькие. Такие маленькие, что вы даже не подозреваете об их существовании. Но со временем опухоль начинает поражать все вокруг и, когда вы узнаете, что она у вас есть, то чаще всего бывает поздно с этим что-то делать. И она убивает вас. Я размышлял, что педофилия тоже вначале очень маленькая. Долгое время я даже не знал, что она у меня есть. Я думал, что это гомосексуализм. Мне только шестнадцать и поэтому я пока еще хороший, но с течением времени педофилия станет поражать во мне все хорошее и непорочное, а потом, стоит только дождаться обстоятельств и удобного случая, и я тоже начну насиловать, избивать и убивать мальчиков! Я стану таким же злым, как Отец Смит. И мне не остановить это! Каждую ночь мысли об этом посещали меня снова и снова. Страх наползал медленно, но уверенно.

«Что-то появляется», — думал я. «Что-то наподобие безжалостного и бесстыжего удовольствия от изнасилования и избиение невинных мальчиков». Ночь за ночью страх рос и рос в одиночестве. Я мог ощущать его. Как много ненависти к педофилам было выражено в этих газетах, и вся суть заключалась в том, что это было совершенно справедливое чувство в отношении людей, подобных Отцу Смиту. Подобных мне. Неожиданно пришла в голову мысль, что каждый в этой жизни: мои друзья, моя семья, мои мама и папа, все они должны ненавидеть меня, но пока об этом не знают. Я стал сторониться всех вокруг. Чтобы почувствовать себя одиноким в этом мире, в той схватке с раковой опухолью, в которой мне не суждено одержать верх.

Если бы я расхаживал с взволнованным лицом или вел бы себя как-то не так, то непременно нарвался бы на кучу вопросов со стороны родителей, учителей и одноклассников. Вопросов, на которые я не мог позволить себе роскоши ответить. Поэтому, когда я находился среди людей, я буквально возвращал себя в состояние меня прежнего. Думаю, что история с «гомосексуализмом» хорошо приучила меня к этому. Я не испытывал и не показывал своего страха при посторонних, и старался вести себя таким образом, словно никаких проблем не существует.

А ночью, когда я был у себя в комнате один, ящик Пандоры открывался, и оттуда сыпалось исчадье ада. Как можно жить с позором сексуальности, заставляющей насиловать мальчиков, был первый вопрос. И как можно продолжать жить с позором обреченности на то, чтобы уничтожать детей, был вопрос другой. Я спрашивал себя: «Имею я право жить дальше, зная, что буду творить с мальчиками в будущем?» Я чувствовал ответ, но пока не называл его. Самоубийство. Оно все уравняет и все решит. Надежный и окончательный шаг, благодаря которому я никогда в жизни не причиню вреда ни одному мальчишке. Полный конец.

Я знал, что если мне не удастся найти свой способ избавления от педофилии, значит, я погибну от собственной руки. Поиск начался. Я не помню, чтобы кто-то из моего окружения когда-либо заговорил на эту тему, хоть и старался внимательно слушать. Я снова вернулся к газетам, читал и перечитывал статьи, стараясь читать «между строк». Я и сам точно не знал, что хотел найти, но я точно знал, что сразу узнаю, как только найду. Однако со временем я убедился, что в газетах мне найти ничего не удастся. Я их уже два с лишним года читал, но в них говорилось одно и то же, снова и снова. Надежда на то, что мне повезет найти в них что-то для своего спасения, постепенно угасла. Мысль о самоубийстве стала моим спутником, ночь за ночью. Прошли недели, и мой страх постепенно уступил место печальному приятию судьбы. Я сделал все, что мог. Я сделал все, что было в моих силах, перепробовал все способы. Выхода не было.

Я стал думать об идее суицида, и искал в этом смысл. А смысл заключался в том, что я хотел быть уверенным наверняка, что никогда не причиню вреда мальчику. И далее я размышлял, что то, чего я хотел добиться суицидом, было фактически спасением мальчиков, а людей, которые кого-то спасают, и особенно детей, называют героями. Термин «педофил» означает «причиняющий вред детям». Но ведь я собираюсь спасать детей, а не причинять им вред. А это значит, что никакой я не педофил. И уж если в этой жизни никто не любит педофилов, то героев непременно любят все. Все любят героев. Все любят…меня! Ну, конечно же, они любят! Вот, все стало совершенным. Все стало прекрасным. Все приобрело драгоценный смысл, все вопросы решены. Самоубийство, это не решение, самоубийство, это понимание! Совершенное понимание.

На следующее утро, когда я вышел из своей комнаты, я буквально витал в облаках. Я едва сдерживал улыбку на своем лице. Все стало совсем другим, таким замечательным. Ужасная болезнь проиграла схватку, и теперь у меня не было причин винить ни себя, ни кого-то другого. Все встало на свои места.

Через пару дней порхания в небесах, я понял, что пришло время составить план того, как я буду совершать акт суицида. И тем же вечером, запершись в своей комнате, я занялся поиском способа.
Существует множество способов совершить самоубийство, начиная от передозировки лекарства до прыжка под колеса автобуса. Я составил список приоритетов, которым должен был отвечать выбранный способ. Приоритет номер один: способ должен быть надежным. Приоритет номер два: способ должен быть быстрым. Приоритет номер три: по возможности, он должен быть безболезненным. Лучшим способом мне показалось перерезать вены бритвой в ванной комнате. Способ казался совершенным. Он абсолютно надежен, на все уйдет максимум пять минут, и, разумеется, чем глубже порез, тем меньше боли. Поскольку способ и место уже были выбраны, оставалось назначить дату. Я выбрал время через полтора месяца. Теперь оставалось только сидеть и ждать.

А в назначенный день я сидел в ванной с бритвой в руке, но так и не смог сделать этого!
Хотя это был не последний раз в те первые годы, когда я был на грани самоубийства, никакой другой случай не производил на меня такого сильного впечатления. Моя психика хрустнула, и я эмоционально и логически завис в состоянии не на что более не способном, как только показывать людям себя таким, каким они хотели бы меня видеть, и только для того, чтобы однажды закончить дни в своей постели. Вся дальнейшая история от этой попытки и вплоть до настоящего времени была тем, что я называю медленной перестройкой мировоззрения и понимания жизни.

Опыт Дэвида как подростка, склонного к суициду, служит мощным напоминанием того, ради чего была написана эта книга и почему, как профессионалы, так и обычные люди нуждаются в информации, которую эта книга представляет.

Моей главной задачей при написании этой книги было сделать доступной информацию, способную помочь нам, как членам общества, понять, что значит быть человеком с таким сексуальным влечением. Информация этой книги должна помочь тем, кто, подобно Дэвиду, обнаруживает в себе влечение, которого они умышленно не выбирали и находятся в замешательстве по поводу того, что однажды могут превратиться в тех самых «злых монстров», которых в изобилии выдумывают газетчики и телевизионщики. Эта книга также и для всех тех, кто так или иначе связан с этой темой, будь он профессионалом, просто сочувствующим обывателем или другом, которого волнует судьба того, кто испытывает сексуальное влечение к детям. А еще она для тех, кто, может быть, был знаком с педофилами, будучи детьми, или имеет опыт сексуальных контактов со взрослыми, и хочет понять свой опыт более глубоко. И наконец, эта книга для всех тех детей, прежних, настоящих и будущих, чья жизнь находится под угрозой сексуального поведения других людей. Я выражаю искреннюю надежду на то, что эта книга будет способствовать их безопасности и поможет построить более безопасное общество, в котором мы все будем отвечать за свои поступки.