Ребёнок как предполагаемая жертва и реальные жертвы сексуальных злоупотреблений (фрагменты)

Отправлено admin от

Авторы: Холлида Уэйкфилд и Ральф Андеруэгер

Перевод с английского, оригнал (содержит также ссылки на цитируемые работы других авторов).

Последствия ошибки

Если взрослые делают ошибку и поступают с непострадавшими от злоупотреблений детьми как с пострадавшими, это всё не так безобидно или простительно. Психотерапевт Дж. Смит рассказывает о письме, которое ему передала его 17-летняя пациентка Стефани во время четвёртого посещения:

Доктор, я так несчастна, мне нужна ваша помощь. Я уже рассказывала, что мы с мамой недолюбливаем друг друга. Мы постоянно дерёмся и ссоримся. Но я ни разу не рассказывала вам почему. В детстве я очень любила своего отца. Думаю, тогда мне было около 6 лет. Мы были очень близки и проводили вместе много времени. Я знала, что мама и папа не очень-то хорошо уживаются, но между мной и родителями отношения каким-то образом всегда были нормальными.

И однажды мама сказала мне, что папа сильно заболел и ему нужно пойти ко врачу, чтобы поправиться. Она сказала, что мне нужно рассказать как мой отец делал мне больно, трогая за неприличные места. По словам мамы если я скажу об этом, папу вылечат, он поправится и будет для меня куда лучшим папой и дарить больше подарков.

Мы с мамой отрепетировали что я должна была сказать и она отвезла меня ко врачу в другом городе. Там мы снова репетировали что я должна была сказать и я сказала [на приёме] что она просила.

Спустя некоторое время мама сказала, что папе пришлось лечь в больницу, где он получит требуемое лечение, но в возрасте 12 лет я узнала, что он сидит в тюрьме за обвинение в совращении меня.

Однажды я навестила отца в тюрьме. Он сказал, что много раз отправлял мне письма, но я не получила ни одного из них. Думаю, мама сожгла их. Потом мама сказала, что отец живёт в другом штате.

Вчерашним вечером у нас с матерью произошла большая ссора и она сказала мне, что отец покончил жизнь самоубийством. Мне так плохо. Вина на мне, потому что я солгала по просьбе матери. Я ненавижу её и ненавижу себя. Я не могу больше это терпеть! Жду-недождусь, когда вырасту и смогу съехать от матери. Помогите мне, доктор Смит.

На следующий день Стефани умерла от передозировки снотворного, взятого у матери.

Полицейский Уильям Янко совершил самоубийство после поступления жалобы о том, что он поцеловал в губы 10-летнего мальчика. Янко в течение 14 лет работал с трудными детьми и его смерть была расценена как гибель при исполнении служебных обязанностей. В письме своим сыновьям Янко написал: "Неважно, что я скажу, люди всегда будут иметь подозрения. Я не смогу вынести то, что люди будут думать обо мне" (Associated Press 1992). Дуглас Таррант совершил самоубийство после предъявления обвинения в сексуальном злоупотреблении, которое он назвал ложным в предсмертной видеозаписи, сделанной для членов семьи. 15-летняя девушка, выдвинувшая против него обвинение, забрала своё заявление за 2 дня до того, как он покончил с собой, но ему об этом не сообщили.

Матери трёх детей из Канады, против которой её прошлый муж выдвинул ложное обвинение в сексуальном злоупотреблении, вернули детей по решению суда. Детей подвергали допросам с помощью методик, хорошо известных её мужу, работавшему в израильской службе разведки Моссад. Они так возненавидели мать, что начали резать её одежду, пытались сжечь дом, нападали, проклинали, обзывали, прогуливали школу и отказывались сотрудничать каким-либо образом. Теперь, спустя 2 года после этого эпизода, мать считает, что хотя отношения между ней и детьми в целом восстановились, они уже никогда не будут такими, как прежде.

Расследование обвинения редко когда бывает безобидным для человека. Д. Мантелл отмечает, что процесс расследования обвинения может принести больший урон интересам ребёнка и его наиболее важным взаимоотношениям, чем само расследуемое действие. А. Тайлер и М. Брассард сообщают, что расследование сексуального злоупотребления может быть разрушительным для семей и детей, особенно для предполагаемой жертвы, которую помещают в детдом или в приёмную семью. У. Диорио пишет, что родители, чьих детей забирали, во всех случаях оценивали действия органов опеки как репрессивные, несправедливые, бесчувственные, грубые и жестокие. М. Баурманн обнаружил, что вторичная виктимизация была обычным делом в его выборке 8058 жертв сексуального злоупотребления в Нижней Саксонии. Он пишет, что это справедливо как минимум для одной пятой его выборки, а основной причиной вреда, по мнению самих жертв, было поведение родственников, друзей или правоохранительных органов, а не само злоупотребление как таковое.

Даже если в результате следствия выяснилось, что обвинение было ложным, самой предполагаемой жертве и её семье обычно наносится серьёзная травма. Л. Шульц провёл исследование ста семей, прошедших через ложное обвинение в сексуальном злоупотреблении, и выяснил, что почти все сообщили о большом разладе и травме. С. Девис и Н. Реппуччи обследовали 85 мужчин, сообщивших о том, что им предъявляли обвинения в ненадлежащем отношении к своим детям или внукам. Почти все, вне зависимости от того, были ли они признаны виновными или нет, сообщили о целом ряде негативных последствий в различных сферах их жизни. Б. Робсон рассказывает о последствиях произошедшего в штате Миннесота, где 25-ти взрослым было предъявлено обвинение в ненадлежащем отношении к своим собственным и чужим детям. Обвинения были сняты после того, как единственное дошедшее до суда дело закончилось оправданием и дети смогли вернуться домой. Однако все семьи пережили серьёзную дисфункцию и страдания, и "вероятно, что неисцелимую психотравму получили как обвинители, так и обвинённые". Р. Вайнбах отмечает: "Снятие обвинений не может отменить нанесённый урон. Даже бездоказательные обвинения склонны порождать тайные сомнения у друзей, семьи и коллег".

Недавно в Великобритании Вестминстерским колледжем Оксфорда было проведено исследование 30 семей, переживших ложные обвинения в сексуальных злоупотреблениях. В исследовании был проанализирован процесс расследования, результаты, влияние на детей, родителей и родственников. Все испытали посттравматический шок. Исследование также показывает, что вид психологической помощи, требуемый этим семьям, является уникальным и наиболее близким к нему является помощь пострадавшим от насилия. Эти семьи являются пострадавшими, потому что они подверглись нападению извне, которое разрушило их жизнь.

Обвинения [родителей] в сексуальных злоупотреблениях часто приводят к помещению детей в приёмные семьи. Нахождение в такой семье редко когда позитивно сказывается на ребёнке. Д. Бешаров исследует последствия и заключает, что это весьма неприятный опыт, который приводит в замешательство маленьких детей и расстраивает более старших. Если подвергшегося сексуальным злоупотреблениям ребёнка забирают из дома, в котором он проживал, есть большая вероятность усугубления полученной им травмы.

Назначенная судом коллегия из 13 экспертов проанализировала работу всех органов опеки в штате Иллинойс и их обращение с 23000 детей, находящихся под их надзором. Отчёт показывает, что агентство, в чьи руки вверено предотвращение ненадлежащего отношения к детям, само относится ненадлежащим образом и оставляет без заботы несколько тысяч детей. Н. и М. Силберберги замечают, что когда родители относятся к детям ненадлежащим образом, им предъявляют обвинения в ненадлежащем отношении, а чиновники, совершающие то же самое, заявляют, что они реабилитируют детей.

Д. Джонс описывает девять возможных составляющих ятрогенного вреда (т.е. вызванного вмешательством специалистов), наносимого системой в случаях, когда дети действительно пострадали от ненадлежащего отношения: (1) чрезмерное вмешательство специалистов, (2) многократные собеседования, (3) многократные медосмотры, (4) ухудшение стандартов проживания, (5) защитное принятие решений, (6) участие в судебных заседаниях, (7) задержка в предоставлении помощи, (8) чрезмерная помощь, и (9) проживание в приёмной семье. Джонс также сообщает о ряде исследований, показывающих, что в приёмных семьях частота ненадлежащего отношения выше, чем в сравнимых с ними родных семьях.

Если подвергшийся сексуальному злоупотреблению ребёнок получает травму в результате последствий раскрытия этого факта, расследования и вмешательства правоохранительной системы, то последствия могут быть гораздо более серьёзными для ребёнка, который в действительности не подвергался злоупотреблениям. Ребёнок не только может быть помещён в приёмную семью или быть разлучён с родителями, но часто его также направляют на терапию для пострадавших от сексуального насилия, где ложные обвинения поощряются и подкрепляются. Ребёнка могут заставить сосредоточиться на чувствах, возникавших, когда его принуждали или насиловали, и разговаривать о самом акте и совершившем его человеке в течение месяцев или даже лет.

Т. Кэмпбелл рассказывает о девочке 7 лет, находившейся в такой программе терапии в течение двух лет. Частью этой терапии было обязательное ведение ребёнком дневника, где в течение 9 месяцев она должна была записывать свои мысли и чувства. В дневнике было 246 записей, в основном описывающих сны. Мать девочки представлялась в негативном свете в 121 записи, а отчим - в 120. Наблюдался последовательный рост ненависти и враждебности в отношении обоих. Когда состоялся суд, девочка обвинила мать и отчима в ненадлежащем отношении, вспоминая свои сны, как будто всё в них было на самом деле. Условия конфликта при разводе на предмет опеки и развитие обвинений явно свидетельствовали о том, что обвинения были ложными и присяжные оправдали мать и отчима. Подобный опыт терапии может явиться вторжением в развивающуюся способность ребёнка отличать фантазию от реальности.

Вот какого рода вред может быть нанесён детям и их семьям. Если то, о чём говорят Т. Хорнер и М. Гьюер - правда, т.е. что на каждый ложно отрицательный результат приходится около 20 ложно положительных, общее количество человеческих страданий и несчастий, порождённых системой, ставящей своей задачей защиту детей, требует немедленного улучшения точности принятия решений.

Антисексуальность

Последнее наблюдение о нынешней борьбе с сексуальными злоупотреблениями состоит в том, что она представляет собой жестокое и беспощадное наступление на человеческую сексуальность. Ничего подобного мир не знал с времён Тертуллиана - христианского проповедника, который считал, что единственный способ быть правильным христианином - это кастрировать себя. В недавнем интервью психиатр из Гарвада Джудит Херман, бывшая также одной из первых феминисток, специализировавшихся на сексуальных злоупотреблениях, сказала о насильниках: "Они просто ужасны. Они поступают так, потому что хотят и это приносит им удовлетворение". Эта позиция также демонстрируют усилия по увязыванию сексуального злоупотребления детьми с обвинениями в вовлечении детей в сатанинские культы.

Джон Мани считает антисексуальную направленность системы по борьбе с сексуальными злоупотреблениями новой специальностью виктимологии и полагает, что имеет место мощное антимужское движение, являющееся частью более общей враждебной реакции на сексуальную революцию 1960-х. Он также считает виктимологию приравнивающей секс к проступку. Д. Мошер прослеживает развитие образа ребёнка, имевшего место в истории американского движения по защите детей: "Ребёнок-бунтарь уступил место страдающему от лишений, тот - больному ребёнку, а тот в свою очередь, ребёнку-жертве". Этот аспект антисексуальности без какой-либо критики принимается сообществами специалистов и завоевал уважение в кругах профессионалов.

В то же время сообщества специалистов поддерживают политкорректные пережитки сексуальной революции с их позициями в отношении абортов, прав гомосексуалистов и феминистскую риторику. Самые первые программы по борьбе с ненадлежащим отношением к детям продвигались феминистками. Программы по предотвращению сексуальных злоупотреблений, распространившиеся по всей стране, основаны на теории расширения возможностей. Ориентация этой теории является политической идеологией, в самом сердце которой находятся антисексуальные принципы.

Антисексуальные посылы можно выявить в языковых приёмах, используемых "защитниками детей" с их собственной особой манерой использования терминов, таких как "боль", "трогать", "странное ощущение", "неприличные части тела", "гадость" и "неприятное". Система не позволяет использовать конкретные понятия для обозначения вещей, связанных с сексуальностью, а использует метафоры типа "части тела, скрытые под купальником". Это может сообщить детям только то, что к сексу относятся негативно и о нём нельзя свободно и открыто говорить. Если маленького ребёнка, который почти ничего не знает о сексуальном поведении взрослых, будут регулярно спрашивать о девиантном поведении, ему гарантированно будет привит негативный взгляд на сексуальность. Акцент на половых органах прививает генитализированный и поверхностный взгляд на сексуальность, способный помешать развитию концепций близости и сексуальности.

Прискорбной тенденцией является приравнивание детских сексуальных игр к сексуальным злоупотреблениям. Криминализация того, что всегда считалось относительно нормальной сексуальной игрой и любопытством, отражает антисексуальную направленность системы по борьбе с сексуальными злоупотреблениями. Примером может служить обсуждение Х. Кантуэлл явления, которое она называет "малыши - преступники". Кантуэлл не даёт адекватного определения нормального сексуального поведения и в числе примеров приводит ребёнка 7 лет, затеявшего сексуальную игру с соседской девочкой 5 лет. Дж. Хогард подчёркивает, что нет оправдания называть взаимно приятную сексуальную игру совращением или вешать на одного или обоих детей ярлык совратителя. Но это происходит в действительности. Дж. Томпсон описывает ситуацию, где добровольные ласки груди 14-летней девушки со стороны её 16-летнего парня привели к осуждению юноши за сексуальное злоупотребление.

Совсем маленькие дети могут быть приговорены к терапии или к различным ограничениям. В городе Финикс мальчики в возрасте 7 лет были приговорены к прохождению программы терапии для малолетних преступников с использованием плетизмографа и противорецидивному воздействию. Им демонстрировали сексуальные изображения гетеросексуального, гомосексуального и педофильного вида. Если плетизмограф регистрировал увеличение полового органа, ребёнка подвергали неприятному воздействию.

Страховые компании согласны платить большие суммы, чем идти под суд, когда есть обвинения в сексуальных играх между детьми. Мы проводили консультирование в одном деле об обвинении в сексуальной игре между мальчиком 4 лет и девочкой 3 лет в детском саду, приведшей к тому, что родители девочки выбили из страховой компании крупную сумму. В другом деле мужчина, познакомившийся с матерью-одиночкой, был обвинён в том, что поцеловал её 10-летнего сына перед сном, а также за шлепок его по попе. Мужчину осудили на 2 года тюрьмы. В заключительном слове прокурор сказал судье, что ни одному мужчине не должно быть позволено делать то, что неприятно ребёнку, и оправдывать это желанием выразить своё расположение.

Выводы

Реальными жертвами сексуального злоупотребления детьми являемся все мы, потому что система, созданная нами для искоренения этого явления приносит больше вреда, чем пользы. Детям может быть нанесён вред самим вмешательством. Семьи, включая близких родственников, могут быть разрушены. Дедушки и бабушки могут больше никогда не увидеть внуков. Профессии, включающие в себя работу с детьми, становятся подозрительными: учителя, священники, вожатые, опекуны, детские тренеры, сотрудники детских садов, детские психологи, специалисты в области психического здоровья и люди других профессий находятся под надзором общества, с подозрением спрашивающего, почему они выбрали работу с детьми. Одинокие люди быстро усваивают, что нужно избегать любых дружеских действий в отношении детей. Мужчины понимают, что несмотря на ведущуюся в течение 20 лет пропаганду о том, что у них якобы могут быть нежность и чувства, если они выражают эти чувства в отношении детей, их могут отправить за решётку.

Реймонд Баки, вне всяких сомнений имеющий право считать себя пострадавшим от системы, сказал о том, как все оказались жертвами в деле о детском саде МакМартина:

Эти семьи и дети являются жертвами наравне с нами. Мы все жертвы. Система засосала нас и мы были лишь пешками, равно как и семьи. Мы не стали бы нападать [в суде] на этих детей и эти семьи на том основании, что понимаем, через что им пришлось пройти, и можем им только посочувствовать, но в то же время мы были вынуждены показать, что сказанное ими - неправда.
...
Но нет, мы не нападаем на них.

К сожалению, многие специалисты, долго и усердно работавшие для привлечения общественного внимания к сексуальному злоупотреблению детьми, демонстрируют защитную реакцию в ответ на справедливые вопросы о неоправданной цене и ложных жертвах. Тем специалистам, которые считают, что система плохо обошлась с ними, очень трудно отказаться от своего эмоционального вклада в формирование образа своей невиновности. Коллеги разбиты на непримиримые лагеря. Обвинения и контробвинения сыпятся в обоих направлениях на уровне конкретных людей, ассоциаций, организаций и общества.

Для тех, кто озабочен ненадлежащим отношением к детям, должно быть возможно принципиальное соглашение, что увеличение точности в этом процессе желательно и достижимо. Сейчас больше заслуживающей доверия и надёжной информации, чем несколько лет назад. Можно принять, как это сделали С. Сеси и М. Брук, что в научном сообществе сейчас есть общий консенсус на предмет ряда основных фактов. Эта информация потенциально может быть использована для создания более точного и надёжного способа принятия решений о сексуальном злоупотреблении детьми, что приведёт к улучшению защиты пострадавших детей и меньшему вреду для непострадавших детей и невиновных взрослых.

Комментарии

Правильно пишется Уэйкфилд, а не УЕЙКФИЛД, потому что то, что написал ты ("Уейкфилд"), по правилам чтения русского языка читается: "У-Йэйк-филд". Буква "е" в русском языке в начале слова и после гласной буквы (а также после "ь" или "ъ") всегда читается как "йэ", и только после согласной буквы она читается как "э". То же правило действует и в отношении букв "ё", "ю" и "я". Это правило проходят в (уже не помню каком) классе начальной школы, а скорее всего, даже в детском саду. Underwager почти наверняка читается как "андэ(р)wэйджэ(р)" (хотя лично я, каюсь:), и не слышал произношение этой фамилии), а ни в коем разе не "Андеруогер", потому что есть слова wage и wager, которые произносятся именно так, как я указал. Только человеку, который отродясь не видел и не слышал слова wage и wager (два очень распространенных, известных каждому носителю английского "с пеленок" слова), может прийти в голову, что Underwager произносится похоже на то, что написал ты. К тому же "уогер" противоречит и "правилам чтения" английского. Сам перевод я даже не читал (пока), но нельзя же так. Исправь на Андеруэйджер хотя бы.

Вот тут:
https://www.youtube.com/watch?v=ujjFqXijPd4
его называют "андэ(р)wэгэ(р)" (только так). Здесь то же видео: https://www.youtube.com/watch?v=Bb6nCkftqbw (там на него большой баллон катят, ясен пень:), стандартными методами, см. Anna Salter). mediacru.sh не открывается (не знаю, что за мнение гугла там:). "УЕйнбах" еще (Вайнбах, вообще-то, немецкая фамилия). Нижняя Саксония пишется с двух больших букв ("Н" и "С"), потому что это географическое название (как Нижний Новгород, например), а именно название федеральной земли ФРГ (Niedersachsen по-немецки, где "sachsen" - "Саксония" пишется с маленькой буквы, потому что слитно). Остальное в лом "критиковать":) Пока не до того.

P.S. В английском оригинале "lower Saxony" написано тоже с ошибкой (правильно: Lower Saxony).

P.P.S. "Для пущей убедительности" добавлю, что в английском есть слово wagger (от wag, с двойной gg), которое произносится точно так же, как -wager в фамилии этого Underwager'а. Слово wag "должен знать каждый" (если не знаешь wage и wager:). Слова, произносимого, как "уогер" (или похоже на "уогер"), в английском просто нет.

Отправил знакомым "в миру". У одного из пяти только эта статья возымела нужный результат по тому, чтобы задуматься. Остальные четверо сказали то, что в общем смысле "Лес рубят - щепки летят"
Деже когда я сказал, что такое может произойти с ними самими, они лишь на секунду задумались, но потом наивно и упорото сказали, что с ними такого произойти не может. то есть их не могут обвинить в педофилии.

Ну ё-моё, АндеруЕгер опять))) АндеруЭгер же.

Мистер Андеруэгер, который сам за себя постоять не может, поскольку умер в 2003 г. (царство ему небесное), передает вам с того света большое, большое спасибо, за великое, великое одолжение)))))) А я говорю свое маленькое, маленькое спасибо за великий и могучий)