2. Охота на человека

Отправлено lesh от

Педофильская паника

Всем детям следует объяснить простыми словами, что есть взрослые мужчины, которые "не совсем здоровы и немного не в себе" и которые больше любят обнимать и целовать маленьких девочек, нежели взрослых женщин. Им нужно сказать, что таких мужчин не много, но что их следует избегать. После такого предупреждения у ребенка будет более или менее реалистичная оценка обстановки: с одной стороны, она будет знать о возможности таких сексуальных приставаний; с другой стороны, она не будет ожидать секс-маньяка за каждым кустом. Поясняющее предупреждение не только уменьшает вероятность контактов между девочками и взрослыми мужчинами, но и минимизирует эмоциональные и психологические последствия, если такие контакты случаются.

Пол Бегард, Ян Рабох, Ганс Гизе, "Женская сексуальность" (1970 год)

Понятно, что наши дети должны всегда оставаться вне зоны контроля растлителя. Как только ребенок попадет под контроль похитителя/растлителя, он почти наверняка будет растлен, а возможно, даже похищен или убит. Тем не менее вам, вероятно, нет нужды запугивать ребенка до смерти. Большинство детей естественным образом боятся быть разлучены с семьей. Возможность быть похищенными для них достаточно пугающа, чтобы не было необходимости расписывать хладнокровные убийства.

Кэрол Коуп, "Stranger Danger" (1997 год)

"ЧУДОВИЩНО" - кричала шапка в "Бостон гералд" от 4 октября 1997 года. На этот раз газета, известная своей склонностью к гиперболическим заголовкам, не преувеличивала. Тремя днями ранее десятилетний Джефри Кёрли из Кеймбриджа пропал средь бела дня, после того как вышел помыть собаку рядом с домом своей бабушки. Теперь он был мертв.

Как сообщается, сосед Джефри двадцатиоднолетний Сальваторе Сикари и двадцатидвухлетний Чарльз Джейнс из Броктона заманили ребенка в кадиллак Джейнса, пообещав ему новый велосипед. Сикари, как явствует из его признательных показаний, вел автомобиль, в то время как Джейнс боролся с Джефри на заднем сиденье, пытаясь принудить его к сексу. Несколько минут подряд мальчику весом в 80 фунтов удавалось отбиваться от мужчины весом в 250 с лишним фунтов; наконец Джефри поддался огненному удушью пропитанной бензином тряпки, прижатой к его лицу.

Мужчины погрузили тело в багажник и отвезли на квартиру в Манчестере, штат Нью-Гемпшир, которую снимал Джейнс и украшал детскими плакатами. Глубокой ночью, опять-таки по словам Сикари, Джейнс уложил трупик на кухонный пол и изнасиловал его. После этого мужчины замесили цемент в пятидесятигаллонной емкости, запихнули в нее тело Джефри, опрыскали его лицо известью, чтобы ускорить разложение плоти, и направились на север к мосту в Южном Бервике, штат Мэн, откуда сбросили пластиковый гробик в реку.

На двух отдельных судебных процессах, состоявшихся годом позже, оба мужчины валили вину друг на друга. Сикари был признан виновным в похищении человека и убийстве первой степени и приговорен к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение. Джейнс был признан виновным в убийстве второй степени, потому что присяжные не смогли с уверенностью установить, присутствовал ли он на месте преступления. Обвинения в сексуальных преступлениях им не предъявлялись. Джейнс так и не признал свою вину, даже кричал во время заключительного выступления прокурора, что не сделал Джефри ничего плохого. Первое слушание о его условно-досрочном освобождении состоится после того, как он отсидит минимум двадцать три года.

Эта история была настолько ужасающей, что у любого родителя кровь в жилах превращалась в лед. Однако ужас требует объяснений, и, в то время как семья Кёрли пыталась извлечь из гибели своего ребенка духовные уроки, другие родители смотрели, как их дети колесят на своих велосипедиках по улицам туда-сюда, и с отчаяньем ждали от властей, чтобы они сделали, сказали... что-нибудь. Каждому хотелось понять, каким образом двое мужчин смогли совершить такое жуткое злодеяние над приветливым, редкозубым мальчонкой в бейсболке Детской лиги, ежедневно улыбающимся с первых полос газет.

Cикари, по отзывам соседей, был опасным типом. Как-то раз он был пойман на пришкольной территории с кокаином под мышкой, который, как утверждают, собирался продавать, имел судимость за то, что избил руками и ногами двадцатилетнюю мать своего тогда еще годовалого сына. Одним из его излюбленных способов добывания денег было воровство детских велосипедов. За Джейнсом, который, в отличие от своего подельника, имел работу, тем не менее тянулось длинное полицейское досье, в том числе семьдесят пять ордеров на арест: в основном за выписывание фальшивых чеков и кражи денег из банкоматов.

Но эти заурядные криминальные карьеры не предвещали той жестокости, которую эти двое обрушили на Джефри. И уж точно они не давали того смысла, которого жаждали семья Кёрли и все более беспокоящаяся общественность. Казалось недостаточным назвать убийство Джефри тем, чем оно было на самом деле: событием, лишенным всякого смысла, дьявольской аберрацией высокой психопатологии, преступлением настолько редким, что статистически его почти не существует. Эта необъяснимая трагедия нуждалась в объяснении.

За объяснением далеко ходить не пришлось. Как СМИ, так и их аудитория уже давно наловчились "прилаживать" любой поворот событий - выборы, новый продукт питания, убийство ребенка - к тому или иному социологическому "тренду", а об этом "тренде" слышали каждая мать и каждый отец в Америке. Наготове были эксперты со своими анализами, газетные базы данных выдавали преступления и преступников, подобных или "достаточно подобных" данному. Чудовищам требовалось название, и они получили его в первой же фразе первой статьи "Бостон гералд" о поимке подозреваемых: "Пара сексуальных хищников удушила десятилетнего кеймбриджского мальчика..."

Как могло произойти настолько гнусное событие? Оно произошло потому, что Сальваторе Сикари и Чарльз Джейнс были особой разновидностью людей: они были сексуальными хищниками, "педофилами". Из сотен других статей и телерепортажей читатели уже знали эту разновидность и были уверены, что эти двое - не единственные в своем роде. Более того, фотографии двух мужчин, растиражированные десятки раз вверху сотен газетных колонок, которые были посвящены этой истории в течение последующего года, наводили на мысль о толпе их собратьев, о целой армии убийц, ведомых извращенной похотью.

Педофил: миф

При слове "педофил" мозг заполняет целый рой образов и представлений. Педофилы - это хищники и насильники; уголовные кодексы называют их деяния сексуальными нападениями и сексуальными оскорблениями. Педофил выглядит, как каждый из нас, как любой из нас - "учитель, доктор, адвокат, судья, скаутский вожатый, полицейский, тренер, духовник", но его сексуальность делает его отличным от нас, больным: педофилия значится в качестве диагноза в "Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам" Американской психиатрической ассоциации - в каноне психопатологии. Педофилы ненасытны и неизлечимы. "Статистика показывает, что в 95% случаев тот, кто растлил ребенка, будет растлевать вновь", - заявил член сената штата Индиана, внося законопроект об уведомлении населения о проживающих поблизости бывших осужденных за сексуальные преступления. "Единственные растлители, которых можно считать полностью излеченными, - те, кого кастрировали хирургически", - как-то написала Энн Лэндерс.

Педофилы похищают и убивают детей, а те, кто похищает и убивает детей, - вероятно, педофилы. "Педофил, который похитил Адама с молла и убил его в 1981 году..." - так начинался очерк о растлителях, вышедший из-под пера репортера "Бостон гералд" Дж. Лоренса вскоре после убийства Джефри. Он имел в виду до сих пор не раскрытое похищение и убийство шестилетнего Адама Уолша, которое подстегнуло создание Национального центра пропавших и эксплуатируемых детей и (как говорят злые языки) карьеру его отца Джона, который ныне ведет телепередачу "Самые разыскиваемые ФБР". Даже если ребенок останется в живых после связи с педофилом, мы считаем, что он неизбежно будет страдать от огромного вреда, причиненного ему этой связью. "Хищный педофил опасен, как раковая опухоль. Он действует так же тихо и незаметно, а его присутствие обнаруживается лишь теми ужасными повреждениями, которые он причиняет", - констатировал детский адвокат и автор секс-триллеров Эндрю Ваксс.

А имя педофилам - легион, они хорошо организованы и искусны в сокрытии своих злодеяний. "Я считаю, что мы имеем дело с заговором, с преступным предприятием детских хищников, тщательно выстроенным с целью избежать раскрытия", - поведала в 1984 году Конгрессу Ки Макфарлейн, директор Международного детского института в Лос-Анджелесе и одна из главных архитекторов страшилки "сатанистского ритуального сексуального использования" 1980-х годов. Если такое предприятие занимается детской порнографией или торговлей детьми, как столь часто утверждается, оно может иметь в своем распоряжении более мощные финансовые, юридические и общинные ресурсы, чем те, кто пытается его разоблачить. Десять лет спустя, после того как была развернута широкомасштабная национальная сеть штатных и федеральных агентов, специально предназначенная для их отлавливания, педофилы все еще были как-то странно невидимы. "На самом деле нет никаких цифр. Это скрытое преступление, которое часто не выходит на поверхность", - заявила в 1994 году Дебра Уитком, директор массачусетского Центра Образовательного Развития Инкорпорейтед, имея в виду "сексуальную эксплуатацию детей" в Сети, для борьбы с которой ее организация непосредственно перед тем получила 250 тысяч долларов правительственных субсидий.

Наверно, неудивительно, что в проведенном клиникой Майо исследовании беспокойств, на которые жалуются педиатрам, три четверти родителей боялись, что их детей похитят; треть сказала, что это было "частое беспокойство" - более частое, чем беспокойства о спортивных травмах, ДТП или наркотиках. И неудивительно, что убийство Джефри Кёрли - на гребне волны широко освещавшихся жестоких преступлений - возродило кампанию за введение смертной казни в Массачусетсе или что именно в этом движении, став публичным адвокатом государственной мести, его отец Боб, пожарный механик, на короткое время нашел выход своему неописуемому горю.

Факты

Проблема со всей этой информацией о педофилах - в том, что бОльшая ее часть - либо неправда, либо требует таких оговорок, что делает обобщения невозможными. Прежде всего, улицы и Интернет-чаты не кишат растлителями, похитителями и убийцами. Согласно полицейской статистике, 95 процентов якобы похищенных детей оказываются "сбежавшими и выброшенными" из дому либо детьми, которых увозят собственные родители, не "поделив" на бракоразводном процессе. Согласно исследованиям, проведенным в соответствии с Актом о помощи пропавшим детям 1984 года, количество детей, похищаемых и убиваемых нечленами семьи, оценивается в цифру от 52 до 158 в год. Экстраполируя из другой статистики ФБР, получаем шансы от 1 на 364 тысячи до менее чем 1 на 1 миллион. Шансы ребенка погибнуть в ДТП выше в 25-75 раз.

К счастью, педофильские зверства совершаются еще реже, чем похищения-убийства. Например, в 1992 году - в год, когда выпущенный условно-досрочно сексуальный преступник из Нью-Джерси изнасиловал и убил семилетнюю Меган Канку, в честь которой были названы законы об уведомлении населения - девять детей младше двенадцати лет пали жертвами аналогичных преступлений из более чем сорока пяти миллионов представителей данной возрастной группы. Что же касается Адама Уолша, на которого "Бостон гералд" сослалась как на "всем жертвам жертву" растлителя-убийцы, обвинение в его похищении вообще никому не предъявлялось. Как сообщают детективы из Флориды, где было совершено это преступление, отец Адама распустил слух, что похитителем был педофил, главным образом, через широко цитируемую книгу о растлителях, несмотря на то, что в уголовном деле о похищении не было ни подозрений, ни вообще каких-либо намеков на секс.

Растления, похищения и убийства детей незнакомцами редки. И, по данным ФБР и ученых, эти виды преступлений не растут. Некоторые исследователи даже считают, что некоторые формы "растления", например эксгибиционизм, наоборот, идут на спад.

Более того, процент так называемых педофилов в населении мал, хотя и трудно сказать, насколько мал. "Я пишу на доске "1, 5, 21, 50" и спрашиваю студентов: "Каков процент педофилов в стране?" - говорит Пол Оками, профессор кафедры психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, который проанализировал данные по педофилии в Америке. - Ответ: каждая из этих цифр верна". Это потому, что "педофил", в зависимости от местных законов, восприятия психолога или установок журналиста, может быть кем угодно, от первокурсника колледжа, однажды мастурбировавшего, фантазируя о двенадцатилетней, до взрослого, имевшего сексуальный контакт с младенцем.

Что касается "клинически чистой" разновидности, то Оками считает, что пропорция американцев, чье половое влечение направлено преимущественно на допубертатных детей, колеблется около 1 процента. Основываясь на членских списках так называемых педофильских кружков, полицейских досье и собственном опыте, бывший редактор чикагского информационного бюллетеня для педофилов "Страна чудес" Дэвид Техтер оценил их число в "может быть, 100 тысяч". Уголовная статистика не свидетельствует о больших или растущих числах педофилов. Даже несмотря на то, что возраст согласия повысился и частота арестов за низкоуровневые сексуальные преступления резко подскочила ("низкоуровневыми", или "малоопасными", сексуальными преступлениями американская уголовная статистика называет "ненасильственные сексуальные преступления" - прим. перев.; в 1992 г. за низкоуровневые сексуальные преступления были помещены под стражу в восемь с лишним раз больше человек, чем в 1980 г.: Bureau of Justice Statistics, "Correctional Populations in the United States," report, Washington, D.C., 1992 - прим. автора), аресты за изнасилование и другие сексуальные преступления, в том числе против детей, в 1993 году составили всего лишь около 1 процента от всех арестов.

Педофилы обычно не являются насильниками, если только не использовать выражение сексуальное насилие над детьми в моральном, а не буквальном смысле. Они очень редко применяют силу или причиняют физические травмы детям (Paul Okami and Amy Goldberg, "Personality Correlates of Pedophilia: Are They Reliable Indicators?" Journal of Sex Research 29, no. 3, August 1992). На самом деле ничто не может быть менее похоже на те некрофилические мерзости, которые якобы вытворял Чарльз Джейнс с умерщвленным Джефри, чем то, что делают с детьми большинство педофилов. Опускаясь на уровень развития ребенка, а не пытаясь вытянуть ребенка на взрослый уровень, большинство мужчин, занимающихся сексом с детьми, склонны ограничиваться поцелуями, взаимной мастурбацией и "бесконтактными" видами взаимодействия, такими как вуайеризм и эксгибиционизм (Glenn D. Wilson and David N. Cox, The Child-Lovers: A Study of Paedophiles in Society, London: Peter Owen; в одном из исследований менее пятой части педофилов сказали, что желали генитального контакта, в то время как еще одна пятая хотела "несексуальной, платонической дружбы" - прим. автора).

На самом деле, по мнению некоторых психологов, может и вовсе не быть такого явления, как "типичный" педофил, если вообще существует такое явление, как педофил. Качества, которыми ученые и полиция "маркируют" его, например пресловутая робость и пережитая в детстве травма, не подтверждаются со статистической достоверностью (Okami and Goldberg, "Personality Correlates": исследование, проведенное на членах одной из британских педофильских организаций, выявило, что "большинство [субъектов] не проявляют признаков клинически значимой психопатии или расстройств мышления" - прим. автора). Что еще важнее, сексуальный контакт с ребенком сам по себе не означает педофилию. "Большинство сообщаемых в полицию актов сексуального злоупотребления детьми совершают не педофилы", а мужчины, находящиеся в постоянных отношениях со взрослыми женщинами и мужчинами, говорит Джон Мани из Университета Джонса Хопкинса, крупнейший специалист по сексуальным аномалиям. Это мужчины, подобные Чарльзу Джейнсу, который в своем дневнике писал о любви с первого взгляда к "прекрасному мальчику" с "восхитительным загаром и кристально-голубыми глазами" и в машине которого полиция нашла литературу Североамериканской ассоциации любви между мужчинами и мальчиками (NAMBLA), но который тем не менее имел взрослую любовницу, а также, по слухам, был любовником Сикари, который тоже имел любовницу.

Другими словами, может не быть ничего такого в человеке фундаментального, что делало бы его "педофилом". В так называемых педофилах нет какой-то генетической, или неизлечимой, болезни. Мужчины, вожделеющие к детям, могут менять свое поведение, чтобы соответствовать нормам общества, которое это поведение люто ненавидит. От педофилии можно отречься; выражаясь медицинским языком, который мы теперь используем для описания этой сексуальной наклонности, от нее можно "вылечиться". На самом деле, вопреки утверждениям политиков, процент рецидива у лиц, осужденных за секс с детьми, - один из самых низких среди всех категорий преступников. Анализ тысяч субъектов в сотнях исследований, проведенных в США и Канаде, выявил, что около 13 процентов осужденных за сексуальные преступления подвергаются повторному аресту, по сравнению с 74 процентами осужденных вообще. Если осужденных лечат, их рецидив становится еще ниже. Штат Вермонт, например, сообщил в 1995 году, что после лечения рецидив составил всего 7 процентов у педофилов, 3 процента - у осужденных за инцест и 3 процента - у осужденных за "бесконтактные" преступления, такие как эксгибиционизм.

Враг - это мы

Все эти рациональные рассуждения могут ничего не значить для родителей. Девять детей из сорока пяти миллионов насилуют и убивают? Не высока вероятность, конечно, но если это случится с твоим малышом, кого волнует статистика? И все же большинство родителей способны сверять свои иррациональные страхи с реальностью. Так почему же, несмотря на всю информацию об обратном, американцы упорно верят, что педофилы представляют собой одну из самых серьезных угроз для их детей? Что вселяет в людей такой страх?

Наша культура страшится педофила, как утверждают некоторые социальные критики, не потому что он ненормален, а потому что он обычен. И я не имею в виду, что это из-за того, что он может быть мороженщиком или отцом Патриком. Нет, мы боимся его потому, что он - это мы. В своем элегантном исследовании "культуры деторастления" литературный критик Джеймс Кинкейд прослеживает этот страх до середины девятнадцатого века. Тогда, пишет он, англо-американская культура сотворила детскую невинность, определяя ее как "безвожделенную субъективность", в то же время конструируя новый идеал сексуально-вожделенного объекта. И у той, и у другого были одни и те же отличительные черты: мягкость, умильность, податливость, пассивность - и это двойное культурное изобретение с тех пор ставит нас перед проклятой психосоциальной проблемой. Мы смакуем наше эротическое влечение к детям (посмотрите на детские конкурсы красоты, в которых участвовала ДжонБенэ Рэмзи). И в то же время мы находим это влечение омерзительным (посмотрите на публичный шок и отвращение в качестве реакции на "сексуализацию" ДжонБенэ в этих конкурсах). Вот мы и проецируем это эротизированное желание вовне, создавая монстра, чтобы его ненавидеть, охотиться на него и карать.

В своем классическом исследовании 1981 года "Инцест между отцом и дочерью" психолог-феминистка Джудит Герман предложила еще один источник самоотвращения, который может побуждать нас к проецированию. Злоупотребление детьми, пишет она, - это нечто очень домашнее, встроенное в структуру "нормальной", "традиционной" семьи. Возьмите отцовскую власть над семьей, которая проводится в жизнь насилием, в сочетании с женской и детской подчиненностью, с запретом на сексуальные разговоры и прикосновения, с освященной законом и традицией неприкосновенностью семейной тайны. Добавьте подавленные желания - и потенциальный гнойник готов, ожидая лишь подходящей возможности прорваться.

Работа Герман находилась на переднем крае того шокирующего подозрения, правдивость которого теперь твердо установлена. Если сексуальные преступления, совершаемые против детей незнакомцами, случаются редко, то инцест - часто. Как и в отношении педофилии, трудно сказать, насколько часто, потому что цифры инцеста столь же мутны, сколь и цифры секса между взрослыми и детьми вне семьи. С одной стороны, статистика "злоупотребления детьми" печально известна своей ненадежностью; например, из 319 тысяч сообщений, полученных в 1993 году, две трети не подтвердились (National Incidence Studies of Child Abuse and Neglect, vol. 2. Washington, D.C.: Department of Health and Human Services, 1993). Расширение перечня тех, кто считается "членами семьи", возраста, до которого человек считается "ребенком", перечня взаимодействий, на которые навешивается ярлык "злоупотребления", вздули цифры инцеста. Как и то, что стало популярным подозревать инцест в качестве невидимого источника психологических страданий в последующей жизни, особенно у женщин. С 1980-х годов авторы "книг самопомощи" утверждают, что не нужно даже помнить о чем-либо сексуальном, чтобы знать, что оно имело место быть. "Если вы думаете, что вас растлевали, и ваша жизнь проявляет симптомы, - значит, так оно и есть", - провозгласила Эллен Бэсс в своей книге "Мужество исцеляться". "Симптомы растления", перечисленные в таких книгах, занимают полный диапазон от астмы до небрежения состоянием зубов.

С другой стороны, профессионалы под влиянием Фрейда отрицали существование инцеста на протяжении десятилетий, толкуя сообщения детей о реальных совращениях как эдиповы фантазии, а многие и до сих пор учитывают только случаи физического принуждения, сбрасывая со счетов неисчислимые факторы, оказывающие давление на ребенка, понуждающие его к тому, чтобы поддаться сексуальным домогательствам со стороны родителя из чувств зависимости, страха, верности или любви.

В любом случае, надежные источники свидетельствуют о том (оценка основана на сотнях статей, прочтенных автором - прим. автора), что более половины (по некоторым данным, почти все) случаев сексуального злоупотребления детьми совершают члены их собственных семей либо лица, заменяющие родителей. Федеральное правительство зарегистрировало более 217 тысяч случаев в 1993 году (меньше, чем утверждают истеричные СМИ, но все же очень много). Исследования подтверждают то, о чем и так можно догадаться: что худшее опустошение в ребенке производит не секс сам по себе, а предательство фундаментального доверия ребенка. И чем менее добровольны или более интимны сексуальные акты, чем дольше они продолжаются, чем старше становится ребенок, тем болезненнее непосредственная травма и тем более стоек долговременный вред от инцеста. Инцест качественно отличается от секса с неродным взрослым; первый почти неизбежно гораздо хуже.

Даже те, кого не убеждает утверждение Кинкейда, что культурное "мы" пускаем слюнки по поводу допубертатного Маколея Калкина, скачущего в одних трусах по фильму "Один дома", или метафора Герман о семье как инкубаторе инцеста, могут с удивлением обнаружить, что их собственные тайные вожделения противозаконны. Подавляющее большинство так называемых педофилов не рыщут по улицам, чтобы найти добычу в виде маленьких детей. Так называемых преступников чаще всего ловят не на том, что они кого-то трогают, а на том, что смотрят на нечто, называемое детской порнографией (к которой я перейду чуть позже). А объекты их вожделения - не "дети", а подростки примерно того возраста, в котором начала свою модельную карьеру Кейт Мосс. "Клиенты - обычно белые женатые бизнесмены из пригородов, желающие получить минет от юноши-тинейджера, но не считающие себя геями, и гетеросексуальные мужчины, ищущие молодых девушек, - говорит Эдит Спрингер, много лет проработавшая с подростками-проститутками на Таймс-сквер в Нью-Йорке. - За все годы моей работы психотерапевтом и консультантом я ни разу не встретила того, кого СМИ рекламируют как "педофила"".

Психологи и правоохранители называют мужчину, любящего тинейджеров, гебефилом. Это психиатрический термин, обозначающий патологическое сексуальное отклонение. Но если бы мы ставили диагноз каждому американцу, для которого Мисс (или Мистер) Тинейдж Америка является оптимальным сексуальным объектом, нам пришлось бы назваться нацией извращенцев. Если бы тело подростка не было в нашей культуре идеалом сексапильности, старшеклассницы не морили бы себя голодом, заметив у себя появление вторичных половых признаков, а исполнительница главной роли (в кино и в жизни) не была бы обычно лет на двадцать-сорок моложе, чем исполнитель главной роли. Я спросила Мег Каплан, пользующегося широким авторитетом клинициста, занимающуюся лечением осужденных за сексуальные преступления в Клинике полового поведения Психиатрического института штата Нью-Йорк, о медикализации и криминализации вкуса к подростковой плоти. "Покажите мне гетеросексуала мужского пола, которого не тянет на подростков, - фыркнула она. - Пжа-алста".

Но вместо того чтобы обвинять наших друзей футбольных болельщиков, вместо того чтобы обвинять семью, мы ставим фургоны в круг и проецируем опасность вовне. "Отсеивайте каждого, кто может повредить вашему ребенку. Когда только возможно, ухаживайте за ним сами, - наставляет читателей журнала "Лайф" Кеннет Лэннинг из ФБР. - Скажите вашим детям, что если взрослый слишком хорош, чтобы быть правдой, то, может быть, то, что он говорит, - и есть ложь".

Генеалогия монстра

Через несколько дней после убийства Джона Кёрли "Бостон гералд" исполняла свой общественный долг, предоставляя полосы для непременного культурного анализа "на скорую руку". "Интернет-чаты для секса, множащиеся сексуальные сцены на ТВ, легкий доступ к махровой порнографии оставляют после себя все больше детей с покалеченной психикой и, возможно, следующее поколение педофилов", - излагал свое мнение один "эксперт". Другой винил реформу системы социальных пособий, в результате которой матери-одиночки были вынуждены устроиться на работу, оставив детей предоставленными самим себе. "А растлителям только того и надо".

Как мы уже видели в Главе 1, панические оценки морального разложения мира не новы. Но им свойственно обостряться во времена социальных трансформаций, когда экономику трясет или когда рушатся общественные институты, и у многих людей возникает ощущение, что они теряют контроль над своими рабочими местами, над своим будущим, над жизнью своих детей. В такие времена монстр-деторастлитель незамедлительно выползает из-под обломков.

В новой англо-американской истории он впервые показал свой оскал в разгар индустриализации, в конце девятнадцатого века. В больших городах и фабричных поселках дети и подростки из бедных и рабочих семей покидали свои дома, чтобы отправиться туда, где можно было найти работу и где их ожидали новые возможности сексуального удовольствия, но в то же время и источники сексуальных и экономических страданий. Удовольствия юной трудящейся девочки - танцы, флирт, случайная проституция в целях пополнения скудного заработка - оскорбляли викторианскую и религиозную мораль. Ее страдания - эксплуатация и домогательства на фабрике, изнасилования, болезни и внебрачное материнство - вызывали ярость феминисток и социоэкономических реформаторов. Английский писатель Генри Уэрсли назвал фабрику "школой порока", которая порождала в ребенке неподобающую "преждевременную искушенность" во "взрослом мире и его удовольствиях". Пресса, всегда готовая разжечь тлеющие угольки морального недовольства, "обнаружила" на дне общества рыночную нишу, в которой корыстный капитализм прелюбодействовал с половой распущенностью. Эта преступная связь была названа белым рабством.

В 1885 году популярный таблоид "Пел-Мел Газетт" познакомил лондонских читателей с "торговцем белыми рабынями". Выдержанная в сенсационном стиле серия статей под общим заголовком "Девственная дань новому Вавилону", которая стала одним из самых успешных "разоблачений" в истории журналистики, рассказывала о черном рынке, на котором невинных девочек их несчастные матери продавали местным сводням, которые, в свою очередь, проституировали их похотливым, лишенным всякой морали "джентльменам". Эти статьи послужили запалом для одной из величайших "моральных паник" в новой британской истории.

Когда аналогичная паника обрела почву в Америке около десятилетия спустя, она имела в буквальном смысле слова другой цвет кожи. Волны иммигрантов из Китая, Южной Европы и Ирландии наводняли города. И хотя рабовладение было отменено, расизм никуда не делся. Выражение "белое рабство" означало, что его жертвы, как утверждалось, происходили с севера Европы (фактически узаконенное массовое изнасилование негров-рабов их хозяевами было признано лишь столетие спустя). В то же время торговцы соответствующим "живым товаром" почти во всех сообщениях о нем были смуглыми - зловещими почти по определению - евреями, итальянцами и греками.

Хотя взрослая проституция действительно процветала в новых индустриальных городах, торговля детьми по обе стороны Атлантики была почти целиком выдумана. Редактор "Пел-Мел Газетт", как оказалось, инсценировал похищение "пятифунтовой девственницы" (что обозначало ее цену, а не вес), вокруг которого и было построено все его "разоблачение"; "толпы детей-проституток", о которых кричали лондонские "борцы против белого рабства", были "продуктом воображения сенсационной журналистики, рассчитанной на то, чтобы завладеть вниманием похотливой викторианской публики", по словам историка Джудит Валковиц. Масштабы проституции в Америке также были чудовищно раздуты преувеличениями: одна цифра, опубликованная в нью-йоркской суфражистской прессе, была помножена на 10. Тем не менее обе моральные кампании привели к целому валу сексуально репрессивного законодательства. Под воздействием "Девственной дани" в Великобритании возраст согласия был повышен с тринадцати до шестнадцати лет. В Америке между 1886 и 1895 годами двадцать девять штатов повысили свой возраст согласия с минимум семи до максимум восемнадцати. Некоторые из принятых тогда законов, например британская криминализация мужского гомосексуализма, просуществовали до конца двадцатого века.

Когда двадцатый век вступил в свои права, сексуальный монстр впал в спячку. Он был разбужен на короткое время Великой депрессией, когда массовые банкротства грозили эпидемией утраты мужской уверенности в себе, разжигая подозрения в "компенсаторной гипермаскулинности", которая должна была проявляться в патологической страсти к юным телам. Деторастлитель, однако, вновь уснул, когда Вторая мировая война дала Америке реального врага и воцарилась немалая свобода нравов как в тылу - между женщинами и школьниками, которые заменили мужчин на фабриках, так и на фронтах, где холостые и женатые бойцы отдыхали от ратных трудов в сексуальных утехах с жительницами разоренных войной городов.

По окончании войны, однако, настало время возвращать межполовые и семейные взаимоотношения к "норме". Мужчины должны были вернуться к зарабатыванию на хлеб, женщины - к выпеканию хлеба. Гомосексуальная культура, первые искры которой появились в казармах и солдатских барах, должна была быть затушена. А подростки, вкусившие взрослого зарабатывания денег и взрослой половой свободы во время войн и Депрессии, должны были быть отправлены обратно в детство. Затянувшееся сопротивление этому требовало противоядия: угрозы обществу, которая сделала бы возврат к старому порядку более привлекательным. Прежде чем директор ФБР Джон Гувер и сенатор Джозеф Маккарти стали красить эту угрозу в красный цвет, они нацелились на розовый: первыми мишенями их расследований были гомосексуалы в Госдепартаменте (в английском языке розовый цвет является символом не только лесбиянства, но и мужского гомосексуализма - прим. перев.). Травля гомосексуалов в высоких кабинетах должна была служить примером извращенцев (и для извращенцев), свирепствующих, где им заблагорассудится. Фотомонтаж, помещенный в качестве иллюстрации к знаменитой статье Гувера 1947 года "В безопасности ли ваша дочь?", провозгласил возвращение сексуального монстра: три белые девочки в пышных платьицах и коротких носочках, убегающие от нависшей над ними гигантской мужской руки. "Женщины и дети страны никогда не будут в безопасности, - гласила подпись под картинкой, а дальше следовало захватывающее дух отточие:  - ... пока выродки гуляют бесконтрольно".

В то время психология окончательно закрепляла свой статус в качестве новой профессии, что стало кульминацией продолжавшегося не один век процесса передачи социальных отклонений из ведения священников в ведение клиницистов. Новое учение дало монстру и новое название: "сексуальный психопат", которого растлевать детей заставляют "неконтролируемые и не поддающиеся контролю желания". К середине 1950-х годов предвоенная тревога по поводу маскулинности сфокусировалась на сексе между мужчинами, и, как в науке, так и в воображении публики, психопат приобрел стереотипные характеристики гомосексуала, и наоборот. Мальчикам наказывали никогда не заходить в общественные туалеты без провожатых. А после каждого ужасного преступления, жертвой которого был ребенок, в обязательном порядке проводились облавы в барах для геев. Как и за полвека до того, газетные заголовки кричали о волне преступлений против детей: "Мужчина пристал к воспитаннице детского сада", "9 пунктов обвинения предъявлены растлителю девочек", "Что нам делать с сексуальными преступниками?" Но, как и за полвека до того, паника не была результатом реального увеличения количества насильственных сексуальных преступлений против детей. Тем не менее назначались комиссии, принимались новые законы и учащались аресты. Несмотря на то что большинство этих арестов, как и большинство арестов сегодня, были за мелкие нарушения вроде "непристойного обнажения" или гомосексуального секса по согласию, немногочисленные, зато массированно освещавшиеся в прессе насильственные преступления порождали оглушительный рев народных требований проводить облавы, вершить самосуд, сажать пожизненно, не выпускать из сумасшедших домов, кастрировать и казнить психопатов-убийц; что полностью возобновилось в 1980-х и 1990-х годах.

В 1960-х и 1970-х годах сексуальная паника уступила место сексуальному освобождению, в том числе, на короткое время, идее о том, что дети имеют право на сексуальное самовыражение. "Секс - это естественная потребность, - писали Хайди Хэндман и Питер Бреннан в 1974 году в своей книге "Руководство по сексу: информация и помощь для несовершеннолетних". - Если ты не слишком мал для того, чтобы хотеть секса, ты не слишком мал для того, чтобы заниматься сексом". Но, по мере того как провозглашались сексуальные права женщин и детей, все четче вырисовывалось и то принуждение, которому они подвергались. Феминистки стали поднимать свой голос против сексуального насилия, совершаемого под прикрытием семьи и любовных отношений; росло подозрение, что сексуальное злоупотребление детьми имеет масштабы эпидемии. Расцвела целая индустрия психотерапевтов, специализирующихся на "откапывании" прошлого злоупотребления и лечении его предполагаемых последствий.

Холодная война растаяла в разрядку [напряженности между США и СССР]; впервые за жизнь целого поколения американцы остались без внешних врагов и внутренних подрывных элементов. Новый политико-терапевтический альянс откопал все того же старого заклятого врага детской сексуальной невинности и безопасности. Однако в век информационных технологий старый деторастлитель-торговец белыми рабынями надел новую шляпу. Теперь помимо похищения и изнасилования детей он занимался их съемками с последующей продажей фото и видео с целью извлечения прибыли. Педофил нашел себе новое занятие - приработок порнографа.

Современный монстр

Детский порнограф, когда он впервые стал объектом публичного внимания в 1976 году, был довольно-таки хилым зверем и еще худшим бизнесменом. По правде говоря, он был почти банкротом. Полицейские рейды, проведенные с целью очистить Таймс-сквер для съезда Демократической партии, смогли "нарыть" лишь скудные крохи детского порно. Но этих нескольких стопочек пыльных черно-белых листков, изданных за десятилетия до того, которые к тому времени уже были незаконными, оказалось достаточно для целого нового крестового похода. Возглавила его команда, которая впоследствии стала символом "сил борьбы с детским порно": детский психиатр Джудиэнн Дензен-Гербер - основательница целой империи наркологических клиник, базирующейся в Нью-Йорке, под названием "Одисси-хаус" - и сержант полиции нравов Ллойд Мартин из Полицейского управления Лос-Анджелеса.

Оба носились от побережья к побережью, "накручивая" фантастические цифры. Выступая перед комитетом Конгресса в 1977 году, Дензен-Гербер оценила число жертв детской проституции и детской порнографии в 1,2 миллиона, в том числе фильмов, называемых "snuff", в которых показываются убийства для удовольствия зрителей-садистов. Мартин путешествовал по стране, выступая с речами, полными евангелического пыла, предупреждая Америку, например, в одной христианской телепередаче, что "педофилы держатся поблизости от рожениц, чтобы уже через несколько минут после родов схватить малютку и изнасиловать". Выступая перед тем же комитетом Конгресса в 1977 году, он провозгласил, что сексуальная эксплуатация детей "хуже, чем убийство".

В течение последующих нескольких лет представители полиции свидетельствовали, что детская порнография была не более чем мелким бизнесом для узкого круга ценителей даже в период ее скромного расцвета в конце 1960-х годов. Первый же закон смел с улиц то немногое детское порно, которое на них еще оставалось, и в начале 1980-х годов глава Подразделения общественной морали Полицейского управления Нью-Йорка объявил, что оно стало "такой же редкостью, как свитки Мертвого моря". Те 1,2 миллиона, которые Дензен-Гербер впоследствии еще удвоила, оказались произвольной цифрой, полученной путем учетверения ни на чем не основанной оценки, "подкинутой" одним автором с целью посмотреть на реакцию правоохранительного сообщества (Lawrence Stanley, "The Child Porn Myth," Cardozo Arts and Entertainment Law Journal 7 (1989): 295-358). Дензен-Гербер вскоре исчезла из поля зрения публики, попав под подозрение в растрате государственных средств и применении насильственных и унижающих пациентов методов в "Одисси-хаусе". Мартин позже был снят со своего поста в полицейском ведомстве за оказание давления на свидетелей и фальсификацию улик.

Но свою работу они сделали. Пресса продолжала тиражировать их фальшивую статистику. Не прошло и года после первой пресс-конференции Дензен-Гербер, как Конгресс принял Акт о защите детей от сексуальной эксплуатации 1977 г., запрещающий производство и коммерческое распространение непристойных изображений детей младше шестнадцати лет. Одной из первых потерь стала "Покажи мне!" - книга сексуального образования для детей доподросткового возраста, содержащая откровенные фотографии детей в возрасте лет от шести до тринадцати, занимающихся сексуальными играми. Когда книга была опубликована в 1970 году, ее просто осыпали наградами. В соответствии с новыми ограничениями на "детскую порнографию", ее стало незаконно публиковать, распространять, а позже даже просто владеть ею где-либо на территории Соединенных Штатов.

В 1979 году шестилетний белый мальчик из семьи среднего класса по имени Этан Патц повернул за угол по дороге в школу и пропал навсегда. Двумя годами позже голова шестилетнего Адама Уолша была найдена плавающей в одном из флоридских каналов. Федеральные и частные средства стали стекаться на помощь новоназванной жертве: Пропавшему и Эксплуатируемому Ребенку. Вскоре сотни "пропавших детей" заклинали своих потенциальных спасителей с упаковок, содержащих квинтэссенцию материнства - молоко. Местные полицейские управления создавали спецподразделения по поиску детей, которые распространяли буклеты и рассылали инструкторов и лекторов. У родителей и воспитателей оставалось все меньше сомнений: растлитель-похититель - он везде.

Но самым пугающим было то, что он спрятался в том месте, куда самых беззащитных детей поместили для того, чтобы за ними ухаживали и оберегали: в детском саду. И заручился там поддержкой всемогущего союзника: ни больше ни меньше, самого Сатаны. В 1984 году СМИ затаив дыхание следили за тем, как на юге Калифорнии разворачивался суд над Пегги Баки, пожилой хозяйкой детского сада "Макмартин", и ее сыном Рэем, всеми любимым воспитателем. Трехлетние дети обвиняли их обоих в причудливых пытках - в изнасиловании в задний проход при помощи ножей и карандашей, в нанесении увечий животным, в том, что они занимались оральным сексом с клоунами - в "сатанистском ритуальном сексуальном использовании", которое якобы совершалось средь бела дня в классных комнатах при открытых дверях, куда другие воспитатели и родители могли зайти в любой момент.

Ни один ребенок ни о чем подобном и не заикался, пока их не "опросили" Ки Макфарлейн и ее команда социальных работников в Международном детском институте в Лос-Анджелесе, и на видеозаписях этих "опросов" видно, как смущенных и сопротивляющихся малышей их "интервьюеры" грубо подталкивают к тому, чтобы поддакивать скармливаемым ими самими историям. И неудивительно, что в конце этого самого долгого и самого дорогостоящего в истории США уголовного процесса именно эти видеозаписи позволили полностью оправдать семью Баки. Но похожие истории стали всплывать со зловещей регулярностью по всей стране. В 1994 году государственный Национальный центр по дурному обращению с детьми и неисполнению родительских обязанностей сообщил результаты проводившегося в течение пяти лет анализа рапортов, поданных одиннадцатью тысячами психиатров и полицейских по всей стране, о более чем двенадцати тысячах случаев обвинений в сатанистском ритуальном сексуальном использовании. Это широкомасштабное расследование не нашло "ни единого случая, в котором имелись бы четкие улики, подтверждающие обвинения", ни единого снимка, ни негатива, ни одного из тех бесчисленных рулонов пленки с детской порнографией, которые якобы производили эти извращенцы. Тем не менее новые обвинения, ничуть не более обоснованные, продолжали поступать. Последний случай был в Уэначи, штат Вашингтон, когда в 1995 году сорока трем человекам были предъявлены обвинения в примерно двадцати девяти тысячах актов сексуального использования шестидесяти детей, все без единой улики. В начале нового тысячелетия многие невинные люди продолжают томиться за решеткой.

Дебби Нейтан и Майкл Снедекер пишут в своей книге "Молчание Сатаны", что страшилки детсадовского "сатанистского сексуального использования" питаются народными тревогами по поводу матерей, работающих вне дома, оставляющих детей на попечение посторонних людей. Но форму и вес этим страхам придало определенное мировоззрение, привязанное к конкретной политической "повестке дня". Это была "повестка дня" религиозных правых (которые верят, что Сатана в буквальном смысле слова ходит по земле), осторожно поддержанная сексуально консервативными феминистками - продолжение того альянса, который начался на Комиссии Миса в 1986 году.

Как подчеркивает антрополог Кэроль Вэнс, Комиссия Миса не была расположена рекомендовать политику, продвигаемую феминистками, как например помощь женщинам, желающим уйти от жестоких мужей и любовников, или юридическую защиту от насилия и экономической эксплуатации для работниц сексуальных услуг. Вместо этого она выстроила широкую федеральную сеть, предназначенную для вылавливания и уголовного наказания символических врагов ее собственных представлений о морали - то есть торговцев непристойностями. Но ее наступление на взрослую порнографию не встретило живой поддержки на местах. Несколько муниципальных антипорнографических постановлений, разработанных ее главными феминистскими союзницами Кэтрин Маккиннон и Андреа Дворкин, к тому времени уже были отменены судами как неконституционные. Прокуроры отказывались предъявлять обвинения в непристойности производителям материалов "для взрослых", потому что выигрывать такие дела стало почти невозможно.

Правые организации, которые долго бились за то, чтобы эротика подвергалась цензуре, были полны решимости не сдаваться. Проявив дальновидность, они бросили свою многострадальную девицу-"приличие" и подняли знамя защиты "семьи и детей". "Граждане за приличие через закон" (организация, основанная в 1957 году Чарльзом Китингом, который позже был осужден за мошенничество в особо крупных размерах, этим образцом приличия через закон) стали "Детским юридическим фондом", который впоследствии трансформировался в "Национальный юридический фонд семьи". "Национальная федерация за приличие" преподобного Дональда Уайлдмона превратилась в "Американскую семейную ассоциацию", а от "Национальной коалиции против порнографии" ответвился "Национальный юридический центр для детей и семей". Национальное управление по борьбе с непристойностью при Министерстве юстиции, созданное после Комиссии Миса, перекрестили в Секцию по эксплуатации детей и непристойности. Широкий, толстый враг "порнография" начал постепенно исчезать из поля зрения. Теперь пропаганда как антипорнографических феминисток, так и консерваторов стала концентрироваться на более утонченном "хардкоре" и более жуткой "детской порнографии".

И где же был этот новый порнограф? Дензен-Гербер с Мартином не поймали его на городских улицах. Ушел он от погони и в пригородных детских садах. Теперь, как утверждали его преследователи, беглец нашел способ быть везде и нигде. Он был в Интернете, затерявшись в толпах обменивающихся фотками с сексующимися детьми, подкрадываясь к детям в чатах и заманивая их в реальные мотели и моллы. Теперь, когда гостиную от диких киберпросторов отделял всего лишь модем, дом перестал быть безопасным местом. Как протрубила обложка одного из журналов, посвященных "семейным ценностям", "КИБЕРПОРНО ПРОКРАЛОСЬ В ДОМ".

Запутавшиеся в Паутине

Вопреки гордым заявлениям ФБР, многие юристы и журналисты, включая меня, подозревают, что в Сети детский порнограф остался тем же мелким лавочником, которым он был на Таймс-сквер. Брюс Селкрэйг, правительственный следователь, назначенный в 1980-х годах для выяснения истинных масштабов детской порнографии в стране, а в 1996 году вышедший в Сеть в качестве журналиста, чтобы проверить ситуацию заново, пришел к тому же выводу. В дебатах о свободе слова в Интернете, пишет он, распространение детского порно представляет собой "утку размером со страуса".

Любители и полицейские признают, что практически все сексуально откровенные изображения детей, находящиеся в электронном обороте, - это все та же стопка желтеющих страниц, которую можно было найти на задних полках порномагазинов, только оцифрованная. Эти снимки сделаны, как правило, от двадцати до пятидесяти лет назад за океаном, плохо отсканированы и большей частью довольно целомудренны. Вероятно, именно поэтому федеральные агенты почти никогда не показывают "контрабанду" журналистам. Но когда мне удалось-таки взглянуть на "спецхран", скачанный Доном Хайком, заведующим национальной программой по детской порнографии в Таможенной службе США, в 1995 году, я была разочарована. Насчитав более пятидесяти фотографий и сбившись со счета, я нашла всего три, которые можно было бы назвать порнографическими: два снимка мастурбирующих подростков и один, на котором изображена полуодетая двенадцатилетняя, раздвинувшая ноги в позиции, более похожей на шпагат, нежели на порнографический "крупный план". Остальные были вроде пятнадцатилетней с короткой стрижкой в стиле 1950-х и улыбкой, как на тогдашней рекламе зубной пасты Ipana, сидящей прямо, обнаженной, но скромной, или двух белобрысых шестилеток в одних трусиках верхом на велосипедиках.

Так когда эти старые картинки обнаруживаются в Сети, кто их туда помещает? Адвокат Лоренс Стэнли, автор публикации в Benjamin A. Cardozo Law Review, которую многие считают самым полным и основательным исследованием детской порнографии 1980-х годов, пришел к выводу, что порнографы эти - почти исключительно сами копы. В 1990 году на полицейском семинаре в южной Калифорнии Р. "Тоби" Тайлер из Полицейского управления Лос-Анджелеса гордо заявил именно об этом. Государство разбило всех конкурентов, сказал он; теперь правоохранительные органы были единственным воспроизводителем и распространителем детской порнографии. Практически вся реклама, распространение и продажа лицам, рассматриваемым в качестве потенциальных нарушителей закона, осуществлялась федеральными властями в операциях "ловли на живца" (англ. sting operations) против тех, кто продемонстрировал (например своим членством в NAMBLA) то, что агенты считают предрасположенностью к совершению преступлений. Настойчивые попытки навязать товар "клиенту" были обычно многократными и не прекращались до тех пор, пока он не клевал на приманку. "Иными словами, никаких преступлений не было, пока государству не удавалось соблазнить людей на их совершение", - пишет Стэнли.

Если, как утверждает полиция, просмотр детского порно вдохновляет растлителей на то, чтобы выходить на улицу и соблазнять живых детей, почему федералы занимаются тем, что напоминает раздачу спичек поджигателям? Их ответ: чтобы остановить растлителей, пока они не нанесли очередной удар. Газетные сообщения об арестах все следуют одному лекалу: федеральный агент притворяется несовершеннолетним в онлайне, намекает на свое желание устроить свидание в реале либо соглашается на такое свидание, если его предлагает "клиент", и арестовывает незадачливого "растлителя", когда тот является на назначенную встречу. Но не менее логичным объяснением почти исключительному использованию "ловли на живца" для ареста "склонных к преступлениям" является то, что правительство, раздосадованное редкостью тех преступлений, которые оно само объявило эпидемией и вокруг которых выстроены гигантские сети правоохранительных операций, вынуждено их с(т)имулировать, чтобы оправдывать собственную деятельность.

Та же логика объясняет и почему объемы законодательства "против детской порнографии" растут год от года. Началось все с относительно простой криминализации производства и распространения, а дошло до простого обладания, а потом и до просмотра детской эротики у кого-либо в гостях. Возраст "ребенка" был увеличен с шестнадцати до восемнадцати лет, а порнографией были объявлены изображения, на которых нет ни голых детей, ни детей, делающих что-либо сексуальное, ни, по Акту о предотвращении детской порнографии 1996 г., вообще детей. Законодательство, которое изначально оправдывалось как средство защиты реальных детей, со временем разрослось в криминализацию сексуальных изображений любых людей, которые предназначены выглядеть несовершеннолетними. Это может быть, например, юно выглядящая взрослая азиатка, сладострастно сосущая леденец. Или сгенерированный на компьютере образ, созданный путем манипуляции пикселями, при которой взрослый "трансформируется" в ребенка либо ребенок начинает выглядеть так, будто он совершает сексуальный акт (на момент написания книги, т.е. в 2001 г., Акт 1996 г. назначен к слушанию Верховным судом на предмет проверки его конституционности - прим. автора).

Такие законопроекты почти неизменно вносятся консервативными республиканцами при поддержке крайне правых и фундаменталистских христианских организаций и антипорнографических феминисток. И, хотя некоторые законодатели в конфиденциальных беседах выражают сомнения по поводу того, что эти предложения защищают детей, они неостановимы. "Когда Сенат голосует "по вопросам детей", они все на одной стороне, - сказал мне в 1989 году Патрик Труман, лоббист Американской ассоциации семьи и бывший глава Национальной службы по борьбе с непристойностью при Министерстве юстиции. - Нам удалось провести самый жесткий закон в 1988 году - Акт о защите детей и принудительных мерах, потому что в нем были слова эксплуатация детей, хотя бОльшая его часть относилась к взрослой порнографии". Так помогают ли все эти государственные усилия поимке опасных педофилов?

С 1995 года действует оперативное подразделение ФБР по борьбе с детской порнографией под названием "Невинные образы", которое обучает специальных агентов на выделенные Конгрессом целевые ассигнования размером в десять миллионов долларов для отлавливания педофилов в Сети. С 1996 по 2000 год подразделение вело 2609 дел. Но лишь 20 процентов из них закончились обвинительными актами, и всего 17 процентов - обвинительными приговорами. Представитель ФБР Питер Гуллотта сообщил Джеймсу Кинкейду, что с 1995 года "Невинные образы" позволили добиться осуждения 439 человек. Как нашли этих преступников? "Это как рыбная ловля в пруду, полном голодной рыбы, - сказал Гуллотта Кинкейду. - Стоит только закинуть удочку с живой приманкой, как сразу клюет". Все это очень похоже на "подставу" (особенно для журналистов, подобных мне, которым довелось пообщаться с "рыбой" лично) (в США "подстава", т.е. доказательства, полученные путем провоцирования подозреваемого или "потенциального преступника", обычно считаются недопустимыми - прим. перев.) - та же тактика, которую описал Стэнли в 1980-х годах, только "проапгрейденная" с "улиточной" почты (англ. snail mail - обычная, "бумажная" почта, т.е. медленная, как улитка) на электронную.

На данный момент самого громкого успеха федеральное правительство достигло в августе 2001 года, когда были арестованы два владельца компании Landslide Productions, Inc. и сто ее потребителей в городе Форт-Уэрт, штат Техас. Landslide содержала прибыльный порнографический веб-сайт, который предлагал, помимо взрослой порнографии, ссылки на зарубежные сайты, содержащие то, что по законам США считается детской порнографией. Владельцы были арестованы за обладание и распространение, а не за производство детской порнографии, подписчики - за обладание. Хотя один из этих подписчиков был идентифицирован как "зарегистрированный сексуальный преступник", а еще один - как имевший четыре судимости за "сексуальные преступления", ни один из арестованных в этой операции не обвинялся в злоупотреблении реальными детьми. Чтобы "выудить" любителей детского порно из более чем 250 тысяч большей частью законопослушных подписчиков, правительство рекламировало продажу детско-порнографических видеокассет и сидиромов от имени компании, контроль над которой оно тайно захватило в 1999 году. Когда человек делал заказ, ему высылалась посылка, а при получении его арестовывали. Хотя для закрытия одного сайта и ареста сотни потребителей потребовались четыре года и усилия несчетных агентов Министерства юстиции, а также тридцати местных оперативных подразделений по всей стране, финансируемых из федерального бюджета, генеральный инспектор Почтовой службы США Кеннет Уивер объявил, что Landslide - это "верхушка айсберга" в том, что "Нью-Йорк таймс" охарактеризовала своими словами как "растущий рынок детской порнографии в Интернете". Эта история была на первых полосах газет во всех регионах, где я только не проверяла, а "Нью-Йорк таймс" поместила ее на место, зарезервированное для самой важной новости дня - в правую верхнюю колонку.

Были ли эти подписчики предрасположены к совершению преступлений, кроме незаконного акта смотрения на образы несовершеннолетних, занимающихся или не занимающихся сексом? Гуллотта в беседе с Кинкейдом сообщил ему, что типичный представитель "улова" не имеет прежних судимостей. Из таких дел почти ни одно не доходит до судебного процесса; обвиняемые подписывают признательные сделки. Правительство называет это лишним свидетельством их вины. Но, опять-таки, при ближайшем рассмотрении таких случаев (на самом деле, большинства обвинений в "злоупотреблении детьми") оказывается, что на признательные сделки обвиняемые часто идут по совету адвокатов, чтобы исключить вероятность осуждения на длительные сроки, а также чтобы минимизировать ту личную катастрофу, которую представляет собой публичное разбирательство по таким делам для обвиняемых, даже если оно оканчивается оправдательным приговором.

К сожалению, признательные сделки, из-за отсутствия в них подробных письменных показаний, судебных допросов и версий событий, изложенных стороной защиты, делают почти невозможным определить, в чем человек на самом деле обвинялся, не говоря уже о том, делал ли когда-либо то, в чем "признался" (по американским законам, "признание" в признательной сделке может быть в любом уголовно наказуемом деянии, лишь бы было на то согласие прокурора и обвиняемого и одобрение судьи - прим. перев.). Федеральная статистика картину не проясняет. Как пишет Кинкейд, ни ФБР, ни Национальный центр пропавших и эксплуатируемых детей теперь не ведут статистику детей, реально "заманенных в опасность" в результате онлайновых знакомств, то есть того "исхода", страх перед которым и мотивирует все эти операции. А вот журналистов, мягко говоря, недостаточные данные очень даже обескураживают. В 1995 году, когда я освещала первый случай вынесения обвинительного приговора за обладание "похотливыми" видеозаписями несовершеннолетних, которые не были ни обнаженными, ни делающими что-либо сексуальное, я прибыла в Министерство юстиции в Вашингтоне, только для того чтобы узнать, что мой запланированный просмотр улик отменен, потому что... ну да, видеозаписи были незаконными. Если потерпевшие предстанут моим глазам, объяснил мне агент, это причинит им преступный вред (позже я узнала, что эти записи уже были частично показаны по Court TV [общедоступный телеканал, посвященный судебным процессам и вопросам правосудия - прим. перев.]). Проведя еще шесть часов за рулем, я добралась до западной Пенсильвании, где секретарь суда усадил меня перед телевизором с видеомагнитофоном и я, зевая, просмотрела несколько часов плохо отснятого видео, уровень "похотливости" которого был не выше, чем у какой-нибудь рекламы туров на Багамы. Похожие ограничения были наложены и на освещение "дела Landslide". Как писала "Нью-Йорк таймс", "власти не раскрывают реальные адреса [зарубежных] сайтов", якобы предлагавших детскую порнографию, а единственные "модели", о которых сообщалось, были братом и сестрой из Великобритании, в возрасте шесть и восемь лет соответственно. При этом не уточнялось, были ли эти дети сняты в сексуальных сценах, а журналистам, понятное дело, не предоставили возможности убедиться в чем-либо воочию. В 1999 году ветеран журналистики Лэрри Мэтьюз, проработавший тридцать два года на радио, был приговорен к полутора годам федеральной тюрьмы за то, что получил и переслал детское порнографическое изображение в процессе журналистского расследования чатов, используемых для обмена детской порнографией. Что примечательно, в поле зрения прокуроров он попал потому, что сам донес о том, что назвал "ужасными вещами", - о постинге, оставленном матерью, похоже на то, предлагающей своих детей взрослым для секса.

Статистика, которую мне предоставили в Национальном центре пропавших и эксплуатируемых детей в 1996 году, показывает, что столь пугающая многих возможность, которая и мотивирует всю эту деятельность, редко становится реальностью. Между 1994 и 1996 годами всего лишь двадцать три несовершеннолетних были соблазнены их взрослыми ухажерами на то, чтобы прийти к ним в моллы и гостиничные номера, ни один из этих "детей" не был младше тринадцати лет, а большинство были как минимум на пару лет старше. Опрос, проведенный в 2001 году Университетом штата Нью-Гемпшир, выявил, что почти каждый пятый из лиц в возрасте от десяти до семнадцати лет, выходивших в онлайн, получал сексуальные предложения от "незнакомцев", среди которых могли быть и взрослые, процент которых не уточняется. Тем не менее этому опыту вряд ли можно приписать какую-то широко распространенную вредоносность. Три четверти детей и подростков сказали, что эти предложения не доставили им никаких неприятностей. И, как пишут исследователи, "ни один несовершеннолетний в данной выборке не подвергся реальному сексуальному нападению в результате контактов по Интернету" (по законам большинства штатов, как "сексуальное нападение" квалифицируется любой сексуальный контакт с лицом, не достигшим возраста согласия данного штата; в данном исследовании имелось в виду именно это - прим. перев.). Что же касается педофилов, пойманных с поличным, насколько могу судить, известен всего один такой случай: печально известный клуб "Орхидея", члены которого по очереди занимались сексом с ребенком перед видеокамерами, транслирующими все это в реальном времени их собратьям. Этот акт сексуального насилия был преступлением и до законов о детской порнографии, остается им и должен оставаться.

Тем временем местные власти с диким энтузиазмом ринулись в ширящиеся юридические определения "грязи", в результате чего все больше граждан оказываются не в ладах с законом из-за того, что производят и хранят в подлинном смысле слова невинные образы. В начале 1990-х годов генеральный прокурор штата Небраска приказал местному полицейскому сжечь девять тысяч слайдов с изображениями обнаженных детей (на каждом слайде было по одному ребенку, отличному от изображенных на остальных слайдах), собранных психологом Уильямом Фэрраллом для использования совместно с фаллоплетизмографом - прибором для измерения полового возбуждения. Психологи использовали показ этих картинок в сочетании с фаллоплетизмографическими измерениями для оценки успехов лечения тысяч осужденных за сексуальные преступления по всей стране. После принятия Акта о предотвращении детской порнографии в 1996 году полиция штата Оклахома конфисковала из пункта видеопроката копию фильма "Жестяной барабан", снятого по роману Гюнтера Грасса, удостоенному Нобелевской премии, за то, что в нем содержится совсем не откровенная сцена, в которой мужчина, отказывающийся вырастать из своего детского тела (чтобы не участвовать в фашизме), занимается с взрослой женщиной тем, что некоторые интерпретируют как оральный секс. В 1990-х годах стали множиться случаи, когда служащие пунктов проявки фотопленки, проинструктированные сообщать в полицию о всех "подозрительных" снимках, "сигнализируют" о таких классических фотках "на память", как мама в ванне с ребенком, что приводит к арестам фотографов, а то и того хуже. В Нью-Йорке служащие фирмы Fotomat донесли об обнаженных снимках шестилетнего мальчика, сделанных его отцом - студентом-фотографом. Парня увезли из дома в наручниках, а его детей прямо в пижамах срочно госпитализировали в целях диагностирования "растления". Никаких признаков растления не нашли, и судить парня не стали, но запретили ему появляться у себя дома в течение двух месяцев и видеться со своей младшей дочерью. Синтию Стюарт, мать из Оберлина, штат Огайо, "замели", когда служащий пункта проявки усмотрел "порнографию" в снимке ее восьмилетней дочери, купающейся в ванне. Стюарт удалось избежать уголовного преследования (и потенциальной тюрьмы) только тогда, когда она согласилась публично заявить, что два из ее снимков можно интерпретировать как "сексуально ориентированные", и позволила прокурорам их уничтожить; также она согласилась пройти шестимесячный курс психотерапии. Хотя она находит унизительное лицемерие всех этих "мероприятий" омерзительным, она пошла на них, чтобы спасти дочь от травмы уголовного процесса.

Ложная безопасность

Поборники гражданских свобод называют все эти законы неконституционными, потому что в них отсутствует правовая определенность: разумный человек не может знать заранее, нарушает он их или нет. Они оттянули миллионы долларов налогоплательщиков от реальной заботы о детях и создали атмосферу пуританской слежки за всеми гражданами страны во имя сомнительной цели поимки небольшого числа людей, которые, предоставленные самим себе, возможно, не стали бы делать ничего более вредного для несовершеннолетних, чем мастурбация на картинки детей в купальниках.

Но законодательное наследие педофильской паники не только подрывает права, гарантированные Первой поправкой. Для американцев, осужденных за любые сексуальные преступления, законодательство, принятое в 1990-х годах, не без оснований можно считать жестоким и необычным, и при этом бессрочным, наказанием ("жестокое и необычное" наказание запрещает Восьмая поправка к Конституции США - прим. перев.). К 1999 году, по данным Центра пропавших и эксплуатируемых детей, все пятьдесят штатов приняли "законы Меган", требующие регистрации освобожденных условно-досрочно сексуальных преступников и уведомления населения; более жесткие законы дают штатам больше прав на федеральные субсидии для правоохранительных органов. Во многих штатах такие осужденные обязаны регистрироваться независимо от природы совершенных ими преступлений. В 2001 году судья в Корпус-Кристи, штат Техас, приказал двадцати одному "регистранту" вывесить на своих домах и автомобилях знаки с надписью "ОПАСНОСТЬ: Зарегистрированный Сексуальный Преступник".

Игнорируя индивидуальные различия, политики привычно называют бывших осужденных сексуальными хищниками - выражением, внушающим мысль о ненасытном аппетите и острых зубах. Но в результате эскалации риторики в 1990-х годах даже слово "хищник" стало казаться недостаточно пугающим. Следуя примеру, поданному штатом Канзас в 1994 году, по стране расползаются законы о "сексуально-насильственных хищниках", позволяющие помещать на неопределенное время в психиатрические заведения [тюремного типа] тех осужденных за сексуальные преступления, которые отбыли свое наказание, но почитаются склонными совершить новое преступление. Чтобы получить статус "сексуально-насильственного хищника", заключенный должен проявить "психическую ненормальность" или "расстройство личности" - диагнозы приблизительно столь же точные, как "настоящий псих", и столь же распространенные, как "хроническое переедание". Они весьма ярко напоминают мне о "не поддающихся контролю желаниях" 1950-х годов.

Люди, работающие с сексуальными преступниками, предупреждают, что такая политика не может принести добра, даже наоборот, может приносить зло. Начать хотя бы с того, что риск совершения повторных преступлений у лиц, осужденных за сексуальные преступления, гораздо ниже, чем у отбывших наказание за другие виды преступлений. Тем не менее ярость против сексуальных преступников зачастую гораздо сильнее, и законы об уведомлении населения служат фокусированию этой ярости. С самого своего возникновения подобные программы провоцируют издевательства и линчевание, что только усиливает изоляцию бывших заключенных, делает их ко всему безразличными, приводя к эффекту, прямо противоположному желаемому. "Вы исключаете человека из общины, у него нет друзей, он ненавидит сам себя, и вы подкрепляете те самые проблемы, которые как раз и способствуют сексуальному злоупотреблению, - сказал мне Роберт Фриман-Лонго, бывший директор программы "Более безопасное общество" и президент Ассоциации лечения лиц, совершивших сексуальное злоупотребление. - Вы делаете из него лучшего сексуального преступника".

Некоторые повадки уголовной юстиции, помимо всего прочего, похоже, и не имеют никакой иной мотивации, кроме как держать публику "на взводе". Летом 1997 года Министерство юстиции Калифорнии устраивало эдакие "аттракционы" на штатных ярмарках, на которых оно вывешивало светодиодные экраны, бесконечно прокручивающие список зарегистрированных сексуальных преступников штата с указанием их адресов - шестьдесят четыре тысячи человек. Чего шокированные посетители не знали - так это того, что, так как в Калифорнии регистрации подлежат все, кто имел судимость за сексуальные преступления начиная аж с 1940-х годов, многие из "хищников" в этом списке были осуждены за мелкие проступки без жертв вроде пользования услугами проституток или предложения секса мужчине в гейском баре. Том Мастерс, директор программы исправительного лечения в Государственной больнице штата Орегон, описал подобную "политическую линию" достаточно лаконично: "Значительная часть уголовного законотворчества является функцией политики, а не реабилитации или общественной безопасности".

И функцией общественного здравого рассудка не является, добавлю я. В 1984 году, в начале мании "сексуального законотворчества", авторы финального доклада по проводившимся сенатором Уильямом Ротом Слушаниям по детской порнографии и педофилии подметили то, что они назвали парадоксом. "Хорошие законы часто дают новые аресты, - писали они, - что создает впечатление необходимости большего количества законов для обуздания того, что публика воспринимает как рост преступности". Тем не менее члены комиссии порекомендовали принять еще больше законов, которые создали еще больше бюрократии, еще больше агентов, еще больше расследований и еще больше арестов. А это, по словам Эрика Лотке из Национального центра заведений и альтернатив, создало еще один парадокс: у публики возникло ложное ощущение большей безопасности и в то же время большего страха.

В своей серии комиксов "К лучшему ли, к худшему" Линн Джонстон описала ту печаль и ощущение тупика, которые могут сопровождать эти противоречивые чувства. В одном из ее комиксов конца 1990-х годов отец по имени Джон мило беседует с пятилетней девочкой в супермаркете. Ее охваченная паникой мать несется по проходу. "ВАНЕССА!!! - кричит она. - Не разговаривай с этим мужчиной... мы не знаем, кто он такой!!!" Дома жена Джона пытается его утешить, в то время как он держит на коленях собственного ребенка. "Она просто защищала своего ребенка, дорогой", - говорит Элли. "Я знаю, - отвечает Джон. - Просто иногда я ненавижу мир, в котором мы живем". Читателю оставлялось домысливать, что именно в мире ненавидел этот архетипический родитель из поколения рожденных после войны - педофилов или паранойю.

Мать Ванессы делала "правильную вещь", как сказал бы местный полицейский, проводя инструктаж в детском саду или школе. Но, с точки зрения интересов ребенка, это была неправильная вещь. Паника по поводу взросло-детского секса, как и паника по любому поводу, порождает меньше правильных решений, чем неправильных, а неправильные решения могут быть фантастически неправильными. Решение генпрокурора Джанет Рино взять штурмом секту "Ветвь Давидова" в городе Уэйко, штат Техас, было основано в том числе на слухах о том, что на ее территории происходило "злоупотребление детьми". В возникшем в результате штурма пожаре погибли восемьдесят человек, в том числе двадцать четыре ребенка.

Попытки укрепить нуклеарную семью (семью в узком смысле, т.е. состоящую из родителей и детей - прим. перев.) путем разжигания подозрительности к незнакомцам раздробляют единое сообщество взрослых и детей; это может приводить к тому, что дети остаются беззащитными перед внутрисемейным насилием. Проецирование сексуальной угрозы на картонного монстра и вбухивание уймы денег и усилий в его покорение отвлекают взрослых от того, чтобы учить детей тонким навыкам любви, основанной на доверии и в то же время на умении разбираться в людях. В конечном счете дети становятся более уязвимы у себя дома и в мире.